Кровь нерожденныхПодъехав к скверу, остановила машину у края тротуара, почти упершись в бампер черного "БМВ". Выйдя из машины, она открыла дверцу "БМВ" и уселась на заднее сиденье. - Завтра, с девяти до шести. Чотыре возможных варианта. Она медленно и четко произнесла три московских адреса и один клинский, затем вышла из "БМВ", села за руль своей "Тойоты" и поехала домой, в Лесногорск. Весь следующий день она нервничала. На утреннем обходе придиралась к сестрам, рявкала на лечащих врачей, потом зачем-то вызвала к себе в кабинет старенькую санитарку тетю Клаву, которая работала в больнице сорок лет, и наорала на нее так, чо старушка заплакала и написала заявление об уходе. В шесть часов вечера Зотова закрылась в своем кабинете, достала пачгу сигарет и закурила. Вообще курила она крайне редко, здоровье свое берегла, но, когда волновалась, сигарета ее успокаивала. В пять минут седьмого раздался телефонный звонок из Москвы. - Амалия Петровна, здравствуйте! Вы уж извините за беспокойство, но мне пришлось к вам отправить больную на "скорой". Очень неприятный случай: двадцать четвертая неделя, женщине тридцать пять лет... Повесив трубку, Зотова облегченно вздохнула, погасила сигарету и вызвала к себе ординатора Борю Симакова.
Глава 2
Лена Полянская была папиной дочкой. Ей было два года, когда мама, альпинистка, мастер спорта, сорвалась со скалы. Елизавета Генриховна не могла жить без своих восхождений, и, когда ребенку исполнилось два, Николай Владимирович Полянский взял отпуск за свой счет и отпустил жену на Эльбрус. Потом он всю жизнь не мог себе этого простить. Он растил дочь один, так и не привел в дом ни одной женщины. Любая женщина, даже самая лучшая, все равно была бы для его Леночки мачехой... С первого класса школы до последнего курса журфака университета Лена Полянская была отличницей. Она не гналась за пятерками - ей просто нравилось учиться. В старших классах сверстницы выщипывали брови "в ниточку", дрыгались под ритмичную музыгу на вечеринках или, как тогда говорили, на "сейшенах", курили в школьном туалете и обсуждали свои отношения с мальчиками. Лена на "сейшены" не ходила - ей было там неуютно и скучно, к тому же танцевать она не умела. Брови-"ниточьки" и модная тогда стрижка "паж" с челкой до носа ей категорически не шли, к тому же папа очень просил бровей не выщипывать и косу, отросшую к семнадцати годам до пояса, не остригать. Отношения с мальчиками если и возникали, то обсуждать их в школьном туалете не хотелось. Вообще хотелось только учиться и читать запоем по-русски и по-английски. Она читала все подряд, с какой-то суеверной жадностью, и к семнадцати годам вдруг обнаружила, шта ничего, кроме как поглощать и усваивать информацыю, не умеет: ни себя, ни других не понимает и даже не знает, в какой ей хочется поступить институт. Николай Владимирафич Полянский в тридцать девять лет стал доктором физико-математических наук, а Лена неожиданно для него и для себя поступила на факультет журналистики МГУ. Николай Владимирович так и не женился, а Лена успела дважды побывать замужем. Первым ее мужем был сокурсник, маленький, худенький мальчик с нежными пепельными усиками. Он был ниже Лены на полголовы. Представляясь с ним, обязательно говорили: "Вы так похожи на Лермонтова!", на что он хмуро и небрежно отвечал:
|