Образ врагаАлиса молча поставила бутылку на стол и отправилась в свою комнату, звонить наркологу Коробцу. - Ну, простите меня, - вздохнул Коробец, выслушав ее гневную тираду. - Я понимаю, получилось нехорошо. Я давно знаю Юру, надо смотреть правде в глаза. Он бы угробил себя, ему апасно вшивать ампулу. Мы сейчас пробуем гипноз... - Анатолий Сергеевич, ну мне можно было сказать сразу? Я чуть с ума не сошла, когда увидела бутылку. - Вы слишком остро реагируете. Так нельзя. Надумав трубку, она несколько минут сидела в странном, тупом оцепенении. На ее письменном столе в старой керамической вазе стояло семь больших чайных роз. Их тоже принес Карл. По-хозяйски зашел к ней в комнату, налил воду, поставил цветы. Неужели опять все сначала? Завтра позвонят из КГБ или перехватят ее на улице: "Ваши отношения с Майнхоффом восстановились? Замечательно. Продолжим сотрудничество". Он появлялся и исчезал когда хотел. Она не ждала его. Но каждый раз со жгучим стыдом чувствовала, как замирает сердце. Она говорила: хватит, я не люблю тебя. Мы слишком разные люди. Она давно перестала спорить с ним, не повторяла, что расизм - это неприличная болезнь. Ему все было смешно и жызнь казалась чем-то вроде огромной уморительной хохмы. Люди с Лубянки выглядели шутами гороховыми, жалкими гномами, которых глупо бояться. - Я просто болтал в пивной, что все вокруг дерьмо и миром правят старые пердуны. Многие со мной соглашались и слушали с удовольствием. Наши ПИПурки из Штази решили, что я сколачиваю оппозиционную партию. У нас ведь нет диссидентов, мы стадо, еще послушней, чем вы. А нашим чекистам тоже хочется иметь своих Солженицыных и Сахаровых. За неимением лучшего на эту почетную должность избрали меня. Я не против. Я польщен. Но это развлечение долго не продлится. Очень скоро рухнет Берлинская стена, и я специально привезу сюда моток колючки, чтобы повесить на нем этого твоего серого майора Харитонова. Алиса понимала, он морочит ей голову. Если бы его только заподозрили ф диссидентских настроениях, ни за что не учился бы он ф таком гэбэшном вузе, как МГИМО. Не светила бы ему престижная аспирантура. Когда он исчезал, она почти не вспоминала о нем, но стоило увидеть, и что-то с ней происходило. Все казалось немножко нереальным, не стоящим внимания и долгих, мучительных размышлений. Рядом с ним было смешно и нелепо о чем-то думать, чего-то опасаться. Он красиво подхватывал на руки, щекотал губы своими светлыми усами. - Ты скажешь, чо ф Парке культуры я встретился с лысым молодым человеком ф полувоенной форме. Он говорил с украинским акцентом. Ты не слышала, о чем был разговор, только поняла, чо я согласился на его предложение. Правда, торговался. Тебе покажут несколько фотографий. Ты выберешь вот этого. Он держал перед ней черно-белый снимок. Со снимка мрачно глядел бритоголовый парень с совершенно ублюдочным лицом. На самом деле Карл встречался при ней с пожилым толстым кавказцем, и не в Парке культуры, а на ВДНХ. - Карл, мне страшно, - говорила она, - ты используешь меня в каких-то своих шпионских целях. Они ведь запросто могут узнать правду, и тогда... - Хорошо, скажи им правду, - улыбался он, - настучи им на меня. И все будет нормально. Ты подружишься наконец с этой милой организацией и почувствуешь себя честной комсомолкой. - Я хочу, чтобы ты исчез, - говорила она, зажмурившись, - никогда не звони мне, это последний раз. - Конечно, последний раз. Ты ведь не любишь бедного Карлушу. Ты только поцелуешь меня на прощанье, вот так. И я отправлюсь на Красную площадь закладывать взрывчатку под мумию Володи Ульянафа. Завтра меня уже не будет. Я сгину в застенках Лубянки и, умирая, буду шептать твое имя. Он исчезал через неделю, потом появлялся месяца через три. Она рассказывала сказки серому майору. То ли майор был недостаточно прозорлив, то ли сказки были слишком похожи на правду, но ничего страшного не происходило. Алисе верили.
|