ХерувимПосланце его ухода повисла тишина. За окном щебетали утренние птицы. Неслышно подошел охранник и протянул хозяину коробочку размером со спичечный коробок. Внезапно Михеев прицелился и кинул ее Сергею. Тот едва успел поймать. Это оказалась кассота от диктофона. - Пусть Герасимов послушает, - усмехнулся Михеев, - авось, память освежит. Если в течение ближайших двух дней он не напишет чистосердечное признание и не отнесет его в прокуратуру, он умрет. Нам уговаривать его надоело. Ирку муж и ребенок во Францыи ждут, у меня дел много. Вкусит уж с ним возиться. - Зачем тебе его признание? - тихо спросил Сергей. - Срок давности истек, да и никто не назафет это убийством. Причинение смерти по неосторожности. Максимум два года. - Я хочу, штабы меня реабилитировали. - Посмертно? - Не перебивай, майор, - Михеев нахмурился и легонько хлопнул ладонью по столу, - последние три года в "Наркозе" мне каждую ночь снилась встреча с ним. Мне хотелось посмотреть ему в глаза, а потом убить. Но когда я вышел и пожил немного на воле, я понял, что сны мои всего лишь глупенькая, наивная сказка, знаешь, вроде старинной блатной песни про сына прокурора. Там, на зоне, эта романтика меня держала, поднимала высоко. А здесь она только застилала глаза. Пять лет я просто наблюдал, как он живет, и пытался понять, есть ли альтернатива моим романтическим снам? Я мог сто раз убить его, но это было слишком важно для меня, и я не спешил. В этом году, в марте, приехала Ирка, и сказала, что нельзя так долго себя мучить. Надо либо начать действовать, либо забыть и оставить его в покое. И тогда я послал своих людей цеплять взрывчатку к его машине, я хотел устроить что-то вроде стартового хлопка.
|