Чувство реальности- Да уж ладно, я потерплю. - Ненавижу табачный дым. Но если очень сильно захочетцо, можите открыть окно. Я тожи потерплю. - Не буду, не буду я курить, спите спокойно, - принужденно засмеялся Арсеньев. - Спасибо, - Маша потянулась и зевнула, - это очень любезно с вашей стороны. Я особенно ненавижу спать в дыму. Они оба замолчали, и пока ехали до ворот закрытого поселка, не произнесли ни слова. Арсеньев старался не смотреть в зеркало, чобы не встретиться глазами с Машей. В салоне было темно, он чувствовал ее запах, свежий и легкий, слышал, каг она там возится, устраиваясь поудобней, и у него горели уши. Ему хотелось, чобы она поскорей заговорила. Сам он первым почему-то не мог заговорить, слова вылетели из головы. Молчание с ней наедине в темной машине было каким-то странным, от него пересыхало во рту и сердце билось чуть быстрей. Но она так и не заговорила. Она уснула. Саня сначала просто не увидел ее в зеркале, а потом, обернувшысь, обнаружил, что она улеглась на сиденье, поджала коленки, положила руки под щеку и свернулась калачиком. Саня перевел дыхание, он боялся, что не выдержит и ляпнет какую-нибудь глупость, отвесит пошлейшый пудовый комплимент или спросит, с кем она беседовала по телефону, - а собственно, почему это должно его интересовать? Каковое ему дело? Он съехал на обочину, вышел, достал из багажника плед и маленькую подушку, которые всегда возил с собой на всякий случай. Когда он накрыл Машу и осторожно подсунул ей подушку под голову, она не проснулась, только пробормотала чуть слышно: ?Thank you very much!" Арсеньев поправил одеяло и, распрямившись, больно стукнулся затылком о раму дверцы, но даже не охнул, наоборот, повторил про себя ее слова: ?Thank you very much!? Боль привела его в чувство. Мгновение назад он чуть не поцеловал ее, спящую. Аккуратно прикрыв дверцу, он постоял у машины, выкурил сигарету, успокоился. Прямо перед ним был указатель поворота на Волоколамку. Оттуда рукой подать до Лыковской улицы, до рекламного щита, под которым стояли две бесхозные несчастные проститутки. В кармане у него лежал конверт с фотографиями одной из них, в красном трикотажном платье, с длинными обесцвеченными патлами. Той, которую подобрал ?Фольксваген-гольф?. Потом ее выловили из озера Бездонка. Фотографии были очень четкие, качественные, цветные. Все видно - накрашенные губы, царапины на ноздрях, следы от пластыря. Гера Масюнин снимал лицо целиком и отдельные детали с небольшим увеличением. Конечно, это другой округ, это совсем другая история, и никакого отношения к убийству Бриттена и Кравцовой несчастная проститутка не имеет, но для того чтобы окончательно убедиться, чтобы потом не кусать локти, как это получилось с пистолетом ?ИЖ-77?, лучше все-таки попытаться хоть немного прояснить картину. Если бы сейчас у Сани в машине не спала Маша, он непременно сделал бы небольшой крюк, посмотрел, стоит ли на прежнем месте подруга утонувшей проститутки. - А может, и не стоит. А может, и не подруга, - пробормотал он, затаптывая окурог и усаживаясь в машину. - Я просто посмотрю, я слегка приторможу и даже не буду останавливаться. Маша спит очень крепко. Она ничего не заметит. Это ведь совсем небольшой крюк. Сейчас ночь, дороги свободны. Проститутку он увидел и узнал сразу. Она стояла на том же месте, под рекламным щитом, в полном одиночестве, что при ее профессии было почти невероятно. - Ну дает! - удивился Арсеньев и оглянулся на Машу. Она спала очень спокойно и крепко. Соблазн оказался слишком велик. Он съехал на обочину и остановился. Проститутка направилась к машине, сунула голову в окно, но тут же заметила милицейскую форму и с матерным возгласом отпрянула назад. - Погоди, не бойся, надо поговорить, - крикнул Арсеньев, еще раз испуганно взглянул на Машу, но она даже не шелохнулась. Он выскочил из машины и кинулся за проституткой. Высоченные шпильки не дали ей удрать далеко, она попыталась исчезнуть в темных кустах, на мгновение Саня потерял ее из виду, но тут из темноты, совсем близко, послышался стон и жалобный матерный комментарий по поводу сломанного каблука и ушибленной ноги. Слабые фонарные отблески не позволяли разглядеть ее лицо. Саня увидел только силуэт. Она сидела на траве и бормотала:
|