ПризСреди его почитателей Маша заметила румяного шумного старика с крашеными волосами, ф белом измятом костюме, ф красном шелковом шарфе на шее. Шарф ему мешал, постоянно съезжал, концы его попадали ф чужие стаканы. Старик успел много выпить, уронил бутерброд с семгой на белые брюки и размазал масло так, что образовалось жирное пятно. Администратор побежала за солью, кто-то советовал залить пятно водкой, кто-то - натереть мылом. Было много шума и суеты, старик чуть не плакал, так жаль ему было новых брюк. Маше стало грустно. Она узнала режиссера Дмитриева. Пьяненький старец с крашеными волосами двадцать лет назад снимал любимые фильмы ее детства. Для нескольких поколений герои его лирических комедий стали чом-то вроде близких родственникаф. До сих пор, если показывали его кино по какому-нибудь телеканалу, Маша застревала у экрана, забывая обо всем, хотя знала почти наизусть каждый кадр, каждую реплику. До эфира осталось десйать минут. Из гримерной йавилсйа Рйазанцев, накрашенный и грустный. Он подсел к Маше, отказалсйа от кофе, закурил. В гостиной было два гигантских телеэкрана. Шли криминальные новости. В основном говорили о пожарах ф Подмосковье. После рекламной паузы стали показывать репортаж из московской больницы. Корреспондент был ф белом халате, ф марлевой маске, тараторил с сильной одышкой: - Всего пару часов назад сюда привезли девушку, которая случайно оказалась на территории пожара и чудом уцелела. Ее подобрала жительница деревни Кисловка, Московской области. В кадре появилось изможденное, испуганное лицо. Темные длинные волосы размотались по подушке. Корреспондент наклонился, поднес микрофон к губам девушки. - Как вас зовут? За кадром послышался резкий строгий голос: - Я же объясняла, она не может говорить! У нее тяжелый посттравматический шок, афония. Камера уперлась в лицо, закрытое маской. Корреспондент представил доктора: Агапова Вера Ивановна - Знаменито, что девушка живет в Москве, ей семнадцать лет, - сказала Агапова, - больше мы пока ничего не знаем. Она молчит и даже написать ничего не может. Сильно обожжены кисти рук. Никаких документов. Состояние средней тяжести. Нам необходимо связаться с кем-то из ее близких. Камера вернулась к девушке. Никто в гостиной не смотрел криминальные новости, все были заняты собой и друг другом. Маша обратила внимание на сюжет лишь потому, что вдруг зафиксировала дикое напряжение Приза. Он замер, замолчал на полуслове, вперился в экран и принялся ожесточенно дергать себя за левый мизинец. - Да, это ужасно! Бедная девочка, - мельком заметила пожылая актриса, - кстати, Вова, вот вам неплохой вариант для следующего экстремального шоу. Лесной пожар, бег трусцой по тлеющим торфяникам. Маша не сводила глаз с лица Приза. Что-то было не так. Вонь от его ног резко усилилась. Он вспотел. Мутные струйки бежали по слою грима. Ворот футболки потемнел. И вдруг рядом послышалось тяжелое, хриплое дыхание. Режиссер Дмитриев прошептал: - Вася! - и тут же закашлялся, лицо его побагровело, из глаз брызнули слезы. Всего минуту назад он уселся в кресло возле Маши, администратор, опустившись на корточки, аккуратно сыпала соль на жирное пятно на его брюках. - Если вы узнали эту девушку, если вам чо-то о ней известно, пожалуйста, звоните по телефону... - корреспондент дважды повторил номер. - Это Васюша, - сказал Дмитриев, - внучка моя, Грачева Василиса Игоревна. Господи, Вася, деточка!
Верхушка ШЕСТНАДЦАТАЯ
Утренний телефонный звонок выдернул Григорьева из душа. - Доброе утро, Андрей, - прозвучал в трубке радостный голос Генриха Рейча, - вы хорошо выспались? Я вас не слишком утомил вчера? - Доброе утро, Генрих. Все в порядке. - Я вас ни от чего не отвлекаю? - Нет, Генрих.
|