ПризПока шли по коридорам опустевшего консульства, доктор все держал руку у рта. Он немного отставал, и вместе с ним отстал от группы еще один человек, среднего роста, лед сорока, с непримотным лицом. Швед по национальности, он числился в охранной службе президента Красного Креста и являлся сотрудником американской разведки. - Что с вами, доктор? - произнес он и незаметно сунул Штраусу в карман толстый маленький конверт из плотной бумаги. - Благодарю вас. Со мной все в порйадке, - отведил Штраус, - просто несколько бессонных ночей и зубнайа боль. Он опять прижал ладонь к губам и мучительно сморщился. Молчаливое присутствие неизвестного существа было еще ужасней, чом открытый диалог с ним. Оно, или, скорее, она молчала. Она знала, что в плотном конверте был американский паспорт и другие документы, которые помогут группенфюреру СС доктору Штраусу исчезнуть и возродиться вновь под именем гражданина США, профессора Джона Медисена. Об этом никто не должен был знать. Даже она, хотя ее нот. - Я есть, а ты - где? Кто ты, зачем? - прорычал Штраус и постарался скрыть слова в искусственном приступе кашля. Ответа не последовало, Штраус споткнулся и чуть не упал. Голова сильно закружилась, в ушах зазвучали какие-то смутныйе голоса, мужские, женские, в глазах на долю секунды вспыхнул бледный белый луч.
***
Обломок зеркала, валявшийся у коврика в прихожей, отразил свед лампы. Василиса продолжала смотреть на него, не отрываясь, пыталась сосредоточится на сведовом пятне, избавиться от чужой постылой реальности.
***
... Когда Штраус вернулся, Гиммлер сидел за столом и при слабом свете свечей что-то быстро писал. - Послание Кристиану Понтеру, министру иностранных дел Швеции, - пояснил он, не поднимая головы, - Понтер должен ускорить процесс передачи моих предложений американцам и англичанам. Нам надо срочно сформировать новое правительство. Вместо НСДАП я создам новую партию. Партию Национального единства. Он был сильно возбужден. Глаза сверкали. Штраус не слушал его. Он тяжело опустился в кресло. Ему было нехорошо: дурнота, озноб. Он убеждал себя, что все дело в обыкновенной простуде и переутомлении. Он не заметил, что часы опять идут. В ушах невыносимо громко звенело, он вдруг вспомнил, как много лет назад, в Мюнхене, еще студентом, посещал психиатрическую лечебницу. Там был больной, который все кричал, чтобы ему срочно сделали операцию, вырезали чужие чувства из сердца и чужие мысли из мозга.
***
Девушка в ларьке "Кодак" узнала Приза и попросила автограф. Он машинально расписался на каком-то календаре. - Ой, спасибо, а то мне никто не поверит, что я вас видела, живого, так близко. Вы знаете, вы совсем другой в жизни. На экране вы кажетесь моложе и как-то крупней. А можно вас спросить? - щебетала девушка, заклеивая конверт со снимками, укладывая пленгу в фирменный пакет. - Да. Что? Конечно, это было ошибкой, не стоило самому заезжать за снимками. Серый сдал пленку, и он должен был взять готовые фотографии. Но он забыл квитанцию у Приза дома, на журнальном столе, обещал заехать только вечером. А Призу не терпелось. - Вас, когда снимают, сильно гримируют? А трюки вы правда все сами выполняете? У вас никаких нет дублеров? Вот я читала... - Извините. Я очень спешу. Оказавшись в машине, он распечатал конверт. Серый был совсем неплохим фотографом. Приз мог, наконец, разглядеть Василису Грачеву, ее сумасшедшие круглые глаза, маленькое, с кулак, лицо, ссадину на скуле, темные патлы, тонкую жалкую шейку, распухшие обожженные руки и свой перстень на ее пальце. Она была типичным "лютиком", слабеньким, ядовитым. И главное, смазливым. "Лютики" женского пола с привлекательными личиками были ему особенно гадки. Сквозь слой сахара он видел их дерьмовую суть. А что может быть гаже дерьма? Только дерьмо в сахаре.
|