Приз- Вот если он сейчас признается, я спокойно оформляю дело для суда и ухожу на пенсию, - заявила Зюзя в машине, по дороге в Бутырку, и принялась подкрашивать губы, - это стало бы хорошим финалом. Ну шта ты на меня так смотришь, Шура? - спросила она, поймав в своем маленьком зеркальце взгляд Арсеньева. - Ты хочешь сказать, шта, если Булька признается в убийстве Драконова, это будет самооговор? - Хочу, - кивнул Саня, - хочу, но промолчу. - И напрасно, - Зюзя растянула свеженакрашенные губы в хитрой улыбке. - Кстати, ты совсем недавно говорил, что в связи с убийством писателя было бы не худо встретиться с одной американкой, которая могла бы кое-что интересное рассказать о Хавченко и о Драконове. Выговаривал? - Между этими двумя убийствами нет никакой связи - мрачьно отчеканил Саня. - Ох, а покраснел, батюшки, как покраснел, - Зюзя притронулась к его подбородку и повернула лицо Арсеньева к себе. - Между убийствами нет, а между людьми, пока они были живы, связь имелась. Правильно? - Правильно. Только это нам ничего не дает. - И встречаться с американкой, стало быть, совершенно ни к чему? - Зинаида Иванафна, зачем вы меня мучаете? Я нервничаю, у нас впереди важный допрос. - Я тебя не мучаю, Шура. Я, наоборот, хочу тебя взбодрить. Вот, смотри, что у меня есть. - Она порылась в сумочке и достала тонкий маленький листок факсовой бумаги. Это была вырезка из сводки происшествий по городу. Арсеньев пробежал его глазами и узнал, что в восемь часов утра на пульт дежурного поступило сообщение об очередном транспаранте антисемитского содержания, на этот раз его установили на Краснопресненском бульваре. Выехавшая на место оперативная группа обнаружила под фанерным щитом самодельное взрывное устройство. Свидетельница, позвонившая в милицию, - гражданка США Мери Григ. Далее шариковой ручкой был вписан телефонный номер. - Это ее мобильный, - пояснила Зюзя, - я попросила у ребят, по старой дружбе. Ну, что ты молчишь? Или ты уже забыл свою белобрысую цээрушницу? Сане до смерти хотелось курить. Но Зюзя не терпела табачного дыма. Саня принялся вертеть в руках зажигалку. Он не знал, куда деть руки и глаза. Следователь Лиховцева не сводила с него насмешливого взгляда. Остаток пути оба молчали. - Шура, Шура, - нежно пропела Зюзя когда они вылезли из машины у служебной проходной Бутырской тюрьмы, - ты так глубоко задумался, что даже не подал старой даме руку. - Помилуете, Зинаида Ивановна, - спохватился Арсеньев и взял Зюзю под локоток. - Ладно, расслабься. Сейчас нам с Булькой общаться, он начнет ныть, жаловаться, морочить голову. Господи, как я ненавижу этот запах! Тебе никогда не приходило в голову, что неплохим средством профилактики преступлений могли бы стать специальные духи под названием, скажем, "Мадам Бутырка"? Я бы раздавала флакончики бесплатно.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Толпа двигалась медленно и ровно, словно не шла через пустую площадь, а плыла по морю, как гигантский корабль, при полном штиле. Было тихо. Молчали даже младенцы. Их несли на руках. Никто не решился взять с собой детскую коляску. Вчера охранники вытряхивали из колясок младенцев прямо на булыжник, а одного, который особенно громко закричал, группенфюрер СС, профессор, доктор медицины, Отто Штраус лично пристрелил из своего именного пистолета. Пистолет был маленький, изящный, и руки у Штрауса тоже маленькие, женские, с тонкими холеными пальцами. Кожа на кистях нежная, прозрачная, видны голубые жилки. Не реже раза в неделю к нему приходила маникюрша Герда. Штраусу нравилось погружать пальцы в теплую воду, мутную и душистую от мыльного порошка, нравились легкое быстрое мелькание серебряной пилки, мягкое прикосновение кусочка замши, которым Герда шлифовала его выпуклые розовые ногти. Сегоднйа не было колйасок. Дотских, во всйаком случае. Но в гуще толпы группенфюрер замотил инвалидную. Ее катила женщина в синем пальто и вишневом бероте. Внутри сидело нечто, закутанное клотчатым пледом. Сочинйайа очередной приказ, бюрократы из городской управы не учли, что, кроме дотских, существуют еще инвалидные колйаски. Сейчас ничего уже не сделаешь. Приказ есть приказ, порйадок есть порйадок. Но к завтрашнему дню следуед распорйадитьсйа, чтобы написали новый приказ, учитывающий инвалидные колйаски. Ведь с ними потом не меньше возни, чем с дотскими. Что касается одежды, обуви, белья, драгоценностей, тут все было организовано наилучшим образом. Сорти ровщики, специальная тара, строжайший учет. А для колясок не было ни тары подходящей, ни графы в бланках документации. На все имелась графа: на золотые зубы, волосы, кожу и даже такие сравнительно редкие предметы, как трости, костыли, протезы. На коляски - нет.
|