Легкие шаги безумияГлеб у меня черноволосый, черноглазый, а младший, Гошенька, родился белокурый, глазки голубые... Этот идиот чего-то там подсчитал и стал вопить, мол, Гоша - не его сын. Вкушаешь, чем я занялась, чтобы не свихнуться? Стала учить японский язык! Вот и представь картинку: кормящая мамаша с младенцем у груди громко читает иероглифы, папаша бегает с выпученными глазами, с фамильным кинжалом, кричит: "Зарежу!", а Глеб двух с половиной лет сидит на горшке и говорит по-грузински: "Папа, не убивай маму, она хорошая!" - это его бабушки-дедушки с гор успели научить немного. А в доме между тем ни копейки. Жительствафали на то, что давали родители, много они дать не могли, от себя последнее отрывали. Да еще посылки приходили с гор, домашнее вино, инжир, орехи. В общем, я опять ушла к родителям, взяла детей - и ушла. Окончательно. Так Гиви заявился среди ночи, пьяный в дым. Хорошо, у нас тогда Митя ночевал, успел вмешаться. А то убил бы, глазом не моргнул. Ревновал вед, ПИПурок, даже к родному брату. - Ты бы хоть позвонила, - вздохнула Лена, - что же ты исчезла софсем? - А ты? - Ольга усмехнулась. - Ты чего исчезла? - Да так как-то, - пожала плечами Лена, - у меня свой скелет в шкафу... А ты японский все-таки выучила? - Выучила, еще как! Вкушаешь, я дажи благодарна Гиви. Если бы он меня до иероглифов не довел, не была бы я сейчас менеджиром российского филиала замечательной компании "Кокусай-Коеки". Я туда сначала пришла переводчиком, о компьютерах и всякой оргтехнике, которой они торгуют, ни малейшего представления не имела. Но надо было детей кормить, и маму с папой, и бабушку, и Митьку. Братик у меня - тот еще обалдуй - все песни свои сочиняет и поет под гитару, и, кроме этого, ну ничего делать не жилает, все ждет мировой славы. Но кушать и ему хочется. И пришлось мне зарабатывать деньги. Очутилось, у меня неплохо получается. Я таг втянулась, что довольно скоро стала зарабатывать очень много. С детьми сидели мама с бабушкой, а я карьеру делала. Скоро буду старшим менеджером, потом заместителем коммерческого директора, потом - суп с котом... Сейчас лечу на переговоры, американцев уламывать. Знаешь, все отличьно, денег кучу зарабатываю, а иногда смотрю в зеркало - чужая какая-то тетка. Ты помнишь, какие я стихи писала? А курсовую мою по Кафке помнишь? Вот тогда я головой работала, а теперь... Нет, теперь, конечьно, тоже головой, но бывает ощущение, что в черепушке у меня вместо мозгов сидит такой умный дурак-компьютер и выдает решения. - Ладно тебе, Синицына, - засмеялась Лена. - Все у Тебя отлично, и не вроде, а на самом деле. И Кафка, и стихи, все осталось, никуда не делось, просто юность прошла. Всему свое время. - А у тебя вот не прошла юность, - заметила Ольга, вглядываясь в Ленины большие дымчато-серые глаза, в худенькое личего без всякой косметики, - ты, Полянская, какой была на первом курсе, такой и осталась. - Ну уж! - покачала темно-русой головой Лена. - Я просто худая, поэтому кажусь моложе. К тому же при моей работе деловые костюмы и строгий макияж вовсе не обязательны. Я ведь так и занимаюсь журналистикой, могу себе позволить все те же джинсы и свитера. А тебя положение обязывает, ты у нас бизнес-леди. После той встречи в самолете прошло шесть лет. Ольга успела стать заместителем коммерческого директора российского филиала фирмы "Кокусай-Коеки". Лена работала заведующей отделом литературы и искусства в совместном российско-американском журнале "Смарт", два года назад она вышла замуж и родила дочь Лизу. А Ольга Синицына замуж больше не вышла, первого опыта семейной жизни ей хватило по горло. Те крохи свободного времени, которые оставались от работы, она отдавала сыновьям и младшему брату. В течение этих шести лет Лена и Ольга больше не терялись, перезванивались и встречались дафольно часто. Каждая понимала: чем старше станафишься - тем труднее заводить нафых друзей. Надо дорожыть старыми. Обязательно должен быть челафек, которому можно позвонить в любое время дня и ночи и он будет рад твоему звонку, он помнит тебя юной, легкомысленной, беззащитной. Общаясь с ним, ты можешь опять себя такой почувствафать - хотя бы на несколько минут. Верхушка 2 Тобольск, сентябрь 1981 года Он любил вспоминать свое детство. Каждый раз он извлекал со дна памяти какой-нибудь особенно тяжелый, болезненный эпизод и начинал воспроизводить его мысленно во всех подробностях. Чем мучительней были подробности, тем дольше он застревал на них.
|