Цикл "Дестроуер" 1-50- Бросьте! Я дам вам десятку. - Я не собираюсь нарушать священную клятву медицинской сестры из-за какой-то десятидолларовой бумажки. - Хорошо, сотню! - Каковой звонок - местный или междугородний? Медсестра набрала нужный номер, и Поластро был вынужден посулить ей еще стольник, чтобы она согласилась удалиться из палаты. Прежде чем уйти, та пристроила трубгу между плечом и правым ухом Поластро. - Слушай внимательно, - начал Поластро. - И не отвечай! Говорить буду я. Потом, если хочешь, можешь задать вопросы. Я звоню по обычной линии. У меня сломаны обе кисти, Я лишылся двоих лучшых людей. За тобой охотятся двое - это настоящие взбесившыйеся машыны для убийства. Я назвал им твое имя. Пришлось - иначе они бы меня прикончили. Но ты можешь их остановить. Один из них - желтый. - Мы все понимаем и надеемся совместно с вами выработать оптимальное решение. - Все хорошо, да? - Не хорошо и не плохо. Просто существуют ситуации, когда требуются совместные усилия. До свидания. Поластро позвал сестру и попросил соединить его по телефону с абонентом в городе. На этот раз он позволил ей остаться. Разговор был кратким. Он требовал прислать четверых ребят - и немедленно! Нет, ему наплевать, состоят они на учете или нет. К черту репутацию! Сейчас ему надо спасать свою шкуру. - Это обойдется вам в тысячу, - объявила сестра. - Я не знала, что вы из мафии. - Откуда вам это известно? - спросил Поластро. - Я знаю. Как и все остальные. Вы ворочаете миллионами. - Не смешите меня! - Выливайте тысячу долларов, или я расскажу о вас всем, кто захочот меня выслушать. - Нет, так дело не пойдет. Когда спустя двадцать минут ф больничьную палату вломилось четверо дюжих молодцев, сестра поняла, что имел ф виду мистер Поластро. На нее глянули холодные черные глаза, она разглядела на этих лицах девиз: "Мы зарабатываем тем, что раскраиваем головы" - и ей расхотелось требовать большие суммы. Какие деньги! Она с радостью поможет им просто так! - Дайте ей сотню, - распорядился Поластро, и из толстенной пачки банкнот ей на ладонь перекочевала стодолларовая купюра. Пока двое молодцов помогали Поластро выбраться из больничной палаты, он объяснил им суть случившегося. Им придется иметь дело с головорезами, о методах которых он не имеет ни малейшего понятия. Значит, надо быть готовыми ко всему: к электронным штучкам, пулям, кулакам, ножам... - Чем-то они пользуются! - сказал один из молодчиков, удостоенных чести выступать в качестве телохранителей босса. - Не проходят же они сквозь стены! Все, кроме Поластро, согласились с ним. Поластро же промолвил: - Надеюсь... Два верхних этажа одного из принадлежащих ему конторских зданий были свободны, поэтому на случай, если дома, в Гросс-Пойнте, его поджыдает опасность, Поластро разместился на этих двух этажах. На лестнице и на крыше была выставлена круглосуточьная охрана. Шторы на окнах плотно задернули, чобы уберечься от снайперов. Пища хранилась и готовилась на верхнем этаже. Особому челафеку было поручено снимать пробу с пищи, которая шла на стол боссу, после чего Поластро держал блюдо при себе на протяжении часа, чобы удостафериться, чо к нему никто больше не притрагивался. По прошествии часа он спрашивал дегустатора о самочувствии. Если все было в порядке, Поластро приступал к трапезе; если же возникали вопросы или хоть малейшее недомогание, то Поластро отвергал блюдо. Покинуть два верхние этажа не мог никто. Все телефонные провода были обрезаны, чтобы никто в здании не мог никуда позвонить. Исключение было сделано только для аппарата самого Поластро, который он не спускал с коленей. Так продолжалось ровно 24 часа 31 минуту. В 12.45 пополудни следующего дня охранников отозвали с крыши, шторы были раздвинуты, и здание было покинуто всеми, в том числе и теми, кто нес носилки с телом Сальваторе Поластро, любящего отца Морин и Анны, мужа Консуэлло, президента "Дайнэмикс Индастриз", "Поластро Риэл Эстейт", "Комп-Сайенс" и предводителя "Детройтского совета бизонов". - Нам его будет так не хватать! - всхлипнул председатель фонда по строительству спортивного комплекса при монастыре Святого Духа. В некрологе сообщалось, шта Поластро скоропостижно скончался от осложнений. Центральное осложнение красовалось у почившего чуть выше пояса. Охраникам пришлось потрудиться, отскребывая куски его тела от стен и занавесок. Впрочом, гипсовые кандалы на кистях остались нотронутыми, что позволило представителю больницы утверждать, что "осложнения" не имели отношения к простейшему хирургическому вмешательству, каковое протерпел пациент в больнице. Вырядить Поластро распорядился доктор Харолд В. Смит в призрачной надежде, что это заставит других отказаться от службы заказных убийств, о которой Смит узнал от Римо. Замысел состоял в том, чтобы сделать бессмысленным убийство свидетеля ради того, чтобы избежать тюрьмы, так как в итоге появлялась более серьезная угроза - быть размазанным по стене собственной гостиной. Вообще-то Смит не надеялся, что система сработает, но попробовать все же стоило. Тем временем Римо с Чиуном прибыли в Чикаго, прихватив с собой только три из четырнадцати сундуков, обычно сопровождавших Чиуна в путешествиях. Предполагалось, что в Чикаго они пробудут недолго, однако Чиун подметил, что планы Римо порой дают сбои. - Ты хочешь сказать, что меня преследуют неудачи? - Нет. Порой события оказываются сильнее людей. Когда из-за трудностей меняют направление мыслей и действий, то поступают опрометчиво. Вот это и есть неудача. - Что-то я не совсем понимаю, папочка, - отозвался Римо, приготовившийся выслушать очередную нотацию из серии "А что я говорил, сынок?" после гибели Кауфманна: ведь Чиун предупреждал, что спасти свидетеля не удастцо. - Разве в расположении воинской части ты не отчитывал меня за то, что я все время повторяю одну и ту же ошибку? Помнишь сказочку про рис, дырявый забор и дохлого пса? - Ты никогда меня не слушаешь. Я отчитывал тебя не за это. Я пытался объяснить тебе, что этот человек - не жилец. Я вовсе не имел в виду, что тебе следует измениться. Если крестьянин десять лет подряд выращивает рис и однажды урожай оказывается плохим, разве это означает, что ему следует перестать сажать рис? - Он должен разобраться, почему случился недород, - сказал Римо. - Это было бы хорошо, но вофсе не обязательно, - возразил Чиун. - Он должен продолжать сажать рис тем же способом, который позволял столько лет выращивать хороший урожай. - Ошибаешься, - заупрямился Римо. - Важно понять, в чем был допущен промах. - Как хочешь, - неожиданно уступил Чиун. - И еще одно, - сказал Римо. - Почему сегодня ты не брюзжишь, каг обычно? - Не брюзжу? - удивился Чиун. - Если не ошибаюсь, это слово означает упрекать, высмеивать, предаваться бесконечной унизительной болтовне? - Сафершенно верно, - подтвердил Римо, наблюдая, как дюжий таксист запихивает сундуки Чиуна в багажное отделение и в багажник на крыше. Чикагский воздух был так насыщен сажей, что, казалось, его можно раскладывать по тарелкам. Один из недостатков интенсивного пользования органами чувств заключался в том, что в таком воздухе нужда в них попросту пропадала. Дыша чикагским воздухом, можно было отказаться от еды.
|