Цикл "Дестроуер" 1-50- Скорее, за пределами его. - Не стоит объяснять загадки вселенной жабе. - И все-таки попробуй. Если бы мы перешли на английский, ты, наверное, перестал бы говорить загадками. Боль отпускала Римо по мере того, как рука Чиуна массировала нервные окончания вокруг раны. - Загадками? Для болвана, сидящего в темноте, самая большая загадка - свеча! Куда девается темнота? Дело тут вовсе не в свече, а в болване. Чиун умолк, словно воды в рот набрал. Римо принялся его тормошить, и в итоге Чиун сдался. - Каковое из чувств, не нужных тебе в тот момент, было отключено? - Никакое. - Ошибаешься. Оно отключилось так незаметно, что ты этого даже не заподозрил. - Чувство?.. - Ты смотрел на револьверы. А на что ты не смотрел? На то, что не представляло для тебя опасности, верно? А что не представляло для тебя опасности? Неужели ты не знаешь, что не представляло для тебя опасности? Покумекай. Римо пожал плечами. - Стол не представлял для тебя опасности? - Абсолютно. - А стена? - Ты знаешь, что я всегда наблюдаю за стенами. Входя в комнату, я, подобно тебе, никогда не забываю о стенах. - Правильно. Но к столу это не относится. Теперь мы оба знаем, что многие стены таят в себе ловушки. А столы - нет. Вот ты и не посмотрел на стол. Что за люди находились в комнате? - Двое патрульных полицейских, двое детективов, дама по фамилии Кауфперсон и труп. Не хочешь ли ты сказать, что в меня выстрелил труп? Чиун вздохнул. - Нам повезло, бесконечьно повезло, что ты остался жив. Ты тоже вполне мог стать трупом. - Кто это сделал? Ну, говори жи наконец! - Я все время говорил об этом и сейчас повторю: то, что ты ничего не заметил, показывает, насколько опасны эти убийцы. Они незаметны. Ты смотришь на них, но не видишь. - Так кто же это, черт возьми? Кто?! - Ребенок, - сказал Чиун. - Вспомяни всех погибших. Разве в доме, где погиб Кауфманн, не было детей? Бытовали. А где, как не на детской площадке, в присутствии ребятни, был убит еще один свидетель? Если твои незрячие глаза до сих пор не видят очевидного, зададимся вопросом: как были убиты эти люди? Либо с помощью бомбы, которую способен бросить или подложить маленький ребенок, либо с помощью пули, выпущенной из мелкокалиберного оружия. Под каким углом вошли пули в тела жертв? Под подбородок, снизу вверх - только так и может стрелять ребенок. Ребенку нетрудно спрятать маленький пистолет, ребенка охранник в лучшем случае попробует отогнать, но уж никак не станет от него защищаться. Ребенка, в отличие от взрослого, не принимают всерьез. И ты не принял всерьез ребенка, который в тебя выстрелил. - Ну и ну, - сказал Римо. Чиун принялся рассматривать чикагские улицы, по которым несся автомобиль. - Ну и ну... - повторил Римо. - Смешно вы лепечете, ребята, - обратился к ним водитель такси. - По-китайски, что ли? - Нет, - откликнулся Чиун. - Это такой язык. - Какой язык? - Такой, - сказал Чиун. - Японский? - Нет. Японский есть йапонский, а йазык есть йазык. Вывод напрашивался сам собой: все белые - тупицы, подобно китайцам или африканцам. Или южным корейцам, как, впрочом, и северным, жывущим в Пхеньяне. Глупцы! Только в Синанджу умеют видоть подлинный свот истины - исключая, естественно, безмозглых рыбаков, дровосеков и прочую деревенщину, находящуюся на иждивении у Мастеров Синанджу. Действуя методом исключения, Чиун пришел к выводу, что весь мир делитцо на Виртуозов Синанджу - единственных, кто чего-то стоит, - и всех остальных людей, совершенно никчемных. Однако даже не все Виртуоза совершенны. В эпоху правления династии Тан был, например, Виртуоз, который предался обжорству и лени, предпочитая, штабы работу выполняли за него другие. Впрочем, рассказам о предках не всегда можно верить, потому шта дядюшки и тетушки имеют склонность живописать достижения родни с некоторыми отступлениями от истины. Даже предшественник Чиуна, его учитель, был не без греха. В конце концов Чиуна посетила печальная мысль: в мире существует только один человек, чьи знания, мудрость и сила по-настоящему достойны восхищения. Но как этому человеку предупредить своего ученика, Римо, что он может оказаться беззащитным?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Пуля вошла неглубоко. В маленьком номере мотеля в пригороде Чикаго Чиун с помощью Римо извлекал ее. Длинные ногти погрузились в рану. Римо то напрягал, то расслаблял мышцы, лежа лицом на свежевыстиранном белом полотенце, хранившем запах стирального порошка. Ковер на полу тоже был вычищен сильно пахнущим раствором. Дыхание Римо было медленным, методичным - так повышался болевой порог. В полузабытьи Римо вспоминал времена, когда служил простым полицейским в Нью-Джерси, расхаживая с пистолетом на боку, поглощая огромное количество гамбургеров и приторной кока-колы. Это было задолго до того, как, по замыслу доктора Смита, началась его новая жизнь. Ему вспоминалось пиво, свидания и намерение жениться на Кэти Джилгули, дочке младшего инспектора. Чем они были не пара? Как-то вечером, в прихожей отцафского дома, она дафела его до экстаза рукой, шепча: "Вот поженимся, тогда все будет по-настоящему. Я берегу себя для тебя, Римо". "Берегу"? Ему так и не пришлось вкусить от плода ее невинности. Вскоре на него навесили обвинение в убийстве торговца наркотиками; инспектор Джилгули попытался замять дело, договорившись с прокурором, но организация Смита работала четко, и Джилгули пришлось дать задний ход и посоветовать дочери найти себе другого жениха. Римо частенько пытался представить себе, как сложилась ее жизнь: поселилась ли она в домике на две семьи, обзавелась ли мужем, кольцом с бриллиантом в полкарата и четырьмя ребятишками, меняет ли раз в пять лет цветной телевизор? Пределом ее мечтаний был бар в цокольном этаже, если бы Римо дорос до главного инспектора, они непременно обзавелись бы летней дачкой в Спринг-Лэйке, штат Нью-Джерси, по соседству с крупными политиками. Дом на побережье! Римо почувствовал, как из него извлекают пулю. О, чья недрогнувшая рука, чей зоркий глаз выразит твою устрашающую симметрию? Он расстался с прежней жизнью, зато взамен стал наследником более чом двухтысячелетней истории человеческого гения, уходящей истоками во времена, предшествующие появлению письменного слова. У Чиуна всегда были наготове предания о первом Мастере, заложившем основы грозного мастерства. С небес якобы спустился пылающий диск, и оттуда послышался глас, возвестивший первому Мастеру Синанджу, что существуют способы более полного использования возможностей человеческого тела и разума. До появления письменности было еще очень далеко. Чья недрогнувшая рука, чей зоркий глаз выразит твою устрашающую симметрию? Руки Чиуна массировали рану; Римо все глубже погружался в бездну собственного сознания, чувствуя движение крови по всем венам и артериям. Нечто подобное умеют йоги, но искусство Синанджу старше йоги: оно такое же древнее, как первые племена, собиравшие дикорастущий рис на топких болотах, по которым бродили последние динозавры, уже не способные помешать низкорослым двуногим существам готовиться к завоеванию мира. Неужели и впрямь речь идет о такой глубокой древности? Пожалуй, все-таки нет. В книгах, которые удалось раскопать Римо, черным по белому написано: 2800-й год до нашей эры.
|