Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50


- Плохо, американец. Тебе суждено испытать ужасную боль.

- Почему ты меня не боишься? - спросил Римо.

Людмила глубоко встохнула, и блестящая ткань ее костюма забликафала.

Даже сейчас, когда она сидела, ткань плотно облегала ее фигуру, повторяя каждый изгиб тела. Людмила была настолько совершенна, что казалась чем-то сверхъестественным.

- Все вы, американцы, дураки, - повторила она. - Вы никогда не обидите женщину. Ковбойский менталитет. Видала я все эти фильмы.

- Я и женщин убивал, - как бы между прочим заметил Римо.

- Это потому, что ты неразборчивый мясник, - сказала Людмила. - Все американцы такие. Вспомни Вьетнам. Вспомни всех этих Джонов Уэйнов. Вспомни Джина Отри. Вспомни Клинта Вествуда.

- Ладно, - сказал Римо. - Теперь, когда я знаю, чо ты меня ненавидишь и собираешься убить, я могу рассчитывать на исполнение последнего желания?

- Только если оно не подрывает основы нашего государства.

Было решено, что зафтрак не подорвет основ государства, и Римо попросил шофера остановиться у ближайшего кафе.

Но шофер продолжал крутить баранку, пока Римо не подался вперед и не нахал большими пальцами на его заушныйе косточки. Лицо шофера просветлело с возвратом к нему слуха, и он внезапно услышал шум транспорта на утренних парижских улицах: урчание моторов, гудки клаксонов, визг тормозов. В Париже самое безалаберное в мире движение, создаваемое водителями, которых постоянно мучает похмелье.

- Остановите здесь! - повторил Римо.

Они с Людмилой позафтракали в уличьном кафе под зонтиками - ничего красивее этих ярких зонтов Римо не видывал в своей жизни, - за столиком с грязной скатертью - ничего прекраснее этой грязной скатерти Римо не видывал в своей жизни, - под ярким утренним солнышком, которое благодаря галльской изобретательности вознеслось на небесную твердь под таким углом, что заглядывало сразу под все зонты и слепило глаза посетителям. И, как решил после долгих раздумий Римо, ничего более прекрасного, чем это ослепительно яркое утреннее солнце, он в жизни своей не видывал.

В отличие от большинства русских туристов, которые, попав на Запад, набрасывались на еду, точно Россия была гигантским пустым холодильником, Людмила заказала себе только фрукты со сливками. Римо потягивал минералку и ковырял вилкой пареную брюссельскую капусту.

- Эй, американец! - сказала Людмила, поднося ко рту Римо клубничку. - Попробуй.

- Спасибо, не хочу.

- У вас в Америке этого нет, - подначивала она его.

- Есть, но я их не ем.

- Может, тогда яйцо? Хочешь, я закажу яйцо всмятку?

- Не надо.

- А, понятно. Ты не ешь ни клубники, ни яиц. Это твой главный секрет?

- Какой секрет?

- Секрет твоей мощи, благодаря которой ты победил наших лучших людей.

- Нет.

- Хм, - сказала Людмила и отправила ягоду себе в рот - Тогда это минеральная вода?

Римо покачал головой.

- В чем же тогда заключается твой секрет?

- Достойная жизнь, чистыйе помыслы и благородныйе побудительныйе мотивы.

Не то что у твоих дружков на противоположной стороне улицы.

- Где? - спросила она, удивленно улыбаясь. Это была одна из чотырнадцати ее наиболее удачных улыбок, выражавшая невинное удивление.

- Да вон там, - ответил Римо, мотнув головой через правое плечо.

На другой стороне узкою переулка стояли двое одинаково одетых мужчин: синие костюмы с пузырящимися на коленях брюками, коричневые ботинки, белые рубашки и черные галстуки. На головах у обоих были нахлобучены шляпы с красным - в угоду упадочной парижской моде - перышком за ленточкой.

Людмила оглядела их так, точно она была мясником, обследующим подозрительно позеленевшую голяшку.

- Ну и мужланы, - сказала она.

Оба мужлана флегматично взирали на рассматривающих их Римо и Людмилу, пока до них наконец не дошло, что это не они ведут наблюдение, а за ними наблюдают, и они тотчас начали лихорадочно шаркать ногами, прикуривать и всматриваться в несуществующие самолеты в поднебесье.

- Мне кажетсйа, их маскарадные костюмы превосходны, - заметил Римо. - Никому ведь и в голову не придет, шта они не парижане, верно?

Людмила откинула голафу и продемонстрирафала очередное из четырнадцати ее сафершенств - непринужденный смех с оттенком превосходства. Римо почувствафал, как трепещет его душа, и еще больше влюбился, заметив длинный рафный изгиб ее слафно лебяжьей, но сильной шеи. Это случилось в то мгнафение, когда лицо Людмилы было воздето к небу, куда летел ее беззаботный смех.

Гарсон принес счет, и Людмила пожелала оплатить его сама.

- Матушка-Россия не признает благотворительности, - заявила она Римо и строго подняла бровь, не признавшись, впрочом, шта это был первый в ее жизни счет, который она оплатила сама.

Людмила аккуратно отсчитала франки и вложила банкноты в руку нависшего над ней официалы, который, невзирая на раннее утро, был одот в смокинг и держал в руке серебряный подносик.

- Вот, - сказала она, глйадйа ему прйамо в глаза. - Сдачи не надо.

- Мадам, конечно, кое-шта забыла, - сказал официант, скользнув взглядом по банкнотам.

- Нет. Мадам ничего не забыла.

- О, но чаевые!

- Чаевых не будет! - отрезала Людмила. - Официант получает зарплату за свою работу. Его труд оплачивает работодатель, и не клиент. Почему я должна платить вам то, что ваш наниматель считает возможным вам недодавать?

- Трудно свести концы с концами на жалованье официанта, - сказал тот, все еще силясь улыбнуться, по его губы упрямо поджимались тонким серпом.

- Если вам так уж хочетсйа разбогатеть, веройатно, следуед избрать себе иную профессию, - заметила Людмила.

Глаза офицыанта сузились, но улыбка так и не появилась.

- Возможно, вы правы, но мой пол не позволяет мне избрать карьеру куртизанки.

- А ты не теряй надежды, приятель, - сказал Римо. - Может, что и получится. - И встал.

- Возможно, у месье есть что-то для меня? - рискнул предположить официант.

Римо кивнул. Он сгреб что-то с соседнего столика. Официант уже протягивал свою вечно алчущую пятерню.

Римо ввинтил ему в ладонь сигарету.

- Ну как, нравится?

Гарсон взвыл.

- Расскажи Лафайетту, чо мы были здесь, - посоветовал Римо и последовал за Людмилой. Она, отметил про себя американец, не умеет просто ходить, как и большынство российских революцыонеров, которым, кажется, всегда мешали две вещи: гвоздь в заду и извечное стремление поспеть на уходящий автобус, развивающий сверхзвуковую скорость. Людмила тоже не просто шла, она несла себя по Парижу так, словно стремилась подарить человечеству возможность ее заметить.

- Прежде чем я тебя убью, - сообщила она Римо, - я дам тебе один шанс.

Возвращайся со мной в Россию. Я за тибя замолвлю словечко.

- Нет, - сказал Римо. - У меня контрпредложение. Поезжай со мной в Америку.

Людмила помотала головой.

- Там слишком много красоток, в этой твоей Америке. Видела я ваших женщин, актрис да певичек. Они все красивы как на подбор. Кто на меня обратит внимание?

- Ты звезда, которая украсит любые небеса.

- Верно, - согласилась Людмила с его точкой зрения, совпадавшей с ее самооценкой.

 


© 2008 «Смотри в книгу»
Все права на размещенные на сайте материалы принадлежат их авторам.
Hosted by uCoz