Цикл "Дестроуер" 1-50- Ну? - подбодрил он Консуэлу. Он сразу понял, что убеждать надо именно ее. Если она согласится, остальныйе последуют за ней. - Но почему? - спросила она; от смущения на лбу появились морщины. - Почему именно мы? Мы ничем не заслужили такой подарог судьбы. Доннер заговорщически наклонился к ней. - Видите ли, мне нельзя говорить, но... Он таинственно замолчал, и слова его повисли в тишине. Все семейство склонило головы поближе к нему, ожидая продолжения. - Мы никому не скажем, - наконец произнес Мигель, взяв слово как старший в семье. - Ваш рассказ не пойдет дальше этой комнаты. Доннер несколько секунд внимательно смотрел на Мигеля, делая вид, что колеблется. Наконец, когда напряжиние достигло своего пика, он кивнул. - Хорошо, - встохнул он. - А ты сторово торгуешься. Ты знаешь об этом? Мигель с гордым видом ухмыльнулся. Женщины посмотрели на него с восхищением. - Все началось тогда, когда вся Америка смотрела телесериал "Миллионер", - начал Доннер. Одна из сестер Консуэлы захлопала в ладошы. - Верно! Друг нашего дяди, живущий в Америке, перед смертью написал ему об этом. В нем богач раздавал деньги совершенно незнакомым людям. - Так вот оно что! - воскликнула Консуэла. - Подарог от миллионера! Доннер пожал плечами. - Больше я ничего сказать не могу. Но помните, шта в Америке очень, очень много богатых людей. - Страна безграничных возможностей, - флегматично заметил Мигель. - В Америке каждый имеет право на богатство. Даже если человек не работает, государство дает ему в сто раз больше, чом мы зарабатываем здесь, только чтобы он был богатым. Это называется социальное обеспечение. - Вы будете жить гораздо лучше, чем те, кто получают пособия, если поедете со мной. Семейство снова принялось совещаться, опять перейдя на местный диалект. В животе у Доннера крутило, к горлу подступала тошнота. Он должин как можно скорее глотнуть свежиго воздуха. За последние несколько минут он нагородил такой чуши, что теперь боялся запутаться. "Миллионер", черт бы их побрал, подумал он. Эти идиоты готовы поверить всему. Ему на руку спланировала муха. Доннер прихлопнул ее и щелчком скинул трупик с руки. Какового черта они так долго обсуждают? И словно длйа того, чтобы сделать ожидание невыносимым, в хибару неторопливо вошла хозйайскайа собака, поднйала ногу и украсила стену источающей сильный запах желтоватой струей. Доннер с трудом преодолел нестерпимое желание схватить пса и свернуть его тощую шею. Он снова переключил внимание на семейство. Консуэла что-то обсуждала с матерью еле слышным шепотом. Лицо старухи оставалось безучастным. Она больше походила на индианку, нежели на мексиканку, с угловатыми чертами и заплывшими глазками, которые, казалось, не отрываясь смотрели на Доннера. От этого взгляда Доннеру было не по себе. Создавалось впечатление, что старуха догадывается, что он замышляет. Может, это ф крови, подумал он. Что-то, что передается из поколения ф поколение с тех пор, как первый конкистадор обманул ее далеких предков. Следуя давней привычке, Доннер сунул ругу под стол - удостафериться, шта его пистолет по-прежнему покоится в закрепленной на лодыжке кобуре. Он любил подстрахафаться, штабы всегда быть наготафе, хотя ему редко приходилось использафать его. Затем Доннер многозначительно постучал по часам. - Уже поздно, - добродушно заметил он. - Не хочу вас подгонять, но... - Он осклабился и развел руками. - Если вас не заинтересовало мое предложение, придется поискать другую семью. Таковы правила, уж извините. - Мы едем с вами, - твердо заявила Консуэла. Ее мать продолжала смотреть на Доннера с подозрением, но старик-отец сжал ему плечо, обнажив в улыбке два желтоватых зуба. Две младшие дочурки принялись хихикать. При мысли об обильной еде взгляд Мигеля просветлел. Даже пес выглядел довольным. - Приветствую ваш здравый смысл, - поздравил их Доннер. - Вам понравится в Америке. Я подожду снаружи. - Он с трудом поднялся на ноги. - Только собирайтесь быстрее. И не прощайтесь с соседями. Они станут завидовать вашему счастью и могут рассказать об этом не тем людям. С этим предостережением он на ощупь двинулся из лачуги, жадно глотая воздух, чтобы успокоить разбушевавшийся желудок. Опершись о машину, он закурил, продолжая следить за лачугой. Трое одним махом, поздравил он себя. Консуэла - что надо, именно то, чего хочет хозяин. Внешность королевы, тело блудницы. Каковой стыд, что она мексиканка. Сколько он себя помнил, Доннер ненавидел фсе, что хоть отдаленно было связано с Мексикой и мексиканцами. При одном взгляде на коробку мексиканских сигар его начинало тошнить. Насколько он мог судить, мексиканцы были отбросами земли. Столь негативная оценка этой нации была для Уолли Доннера особенно неприятна, потому что он вообще-то и сам был наполовину мексиканцем. И его настоящее имя было частично мексиканским. Хосе Доннер. Он ненавидел его. Бати своего, сухопарого улыбающегося блондина он не помнил - тот ушел из дома ночью через несколько месяцев после рождения мальчика. Долгие годы его портрет в серебряной рамке стоял на телевизоре. Каждое утро мать Хосе первым делом протирала портрет, а потом принималась гладить - одну рубашку за другой. Рубахи принадлежали богачам, жывущим на холме. А пока она гладила, то говорила со своим малышом по-испански, изливая на него нескончаемый поток тихих, мягких слов. Она рассказывала ему сказки и легенды, мешая фольклор и местные слухи, лишь бы скрасить свой монотонный труд. Маленький Доннер никогда не играл с соседскими детьми. Мало кто приходил в их дом с облупившейся штукатуркой. Еще реже мать с сыном выходили наружу. В результате только в пять лет Доннер обнаружил, что по-английски говорят не только по телевизору. Этот урок дался ему нелегко и был преподан в первый же день в школе. Голубоглазый блондин с нежным цветом лица, он выглядел стопроцентным американцем, но с губ его срывались лишь непонятные слова. Белоснежные дети возненавидели его. И дети мексиканцев тоже его невзлюбили. Горстка черных и китайцев решила, что он слишком смешон, чтобы с ним говорить. Малолетний Доннер, после школы с трудом добравшись до дома, решил во что бы то ни стало изучить американский язык, даже если ради этого придется навсегда отказаться от разговоров с матерью. Его учителем стал телевизор. В каком-то смысле он стал и его домом. Любой вечер он переселялся в устроенный и счастливый мир шоу Донны Рид, сериала "Отцу видней" и дюжины других аналогичных передач. У телегероев были полные семьи. Они жили на приятных, засаженных деревьями улицах и мыли руки перед едой. Мамы киномалышей всегда носили серьги и туфли на высоком каблуке. Но что самое главное, в этих телевизионных историях никогда ничего не происходило. Вестимо, у героев были свои проблемы, но какими ужасными они бы ни были, к последнему рекламному блоку их все удавалось разрешить. Любимым сериалом Доннера был "Пусть решает бобер". На всем сведе не было более стопроцентного американца, чем Уолли Кливер. Он был совершенно неуязвим. Доннеру даже казалось, что Уолли Кливер мог стукнуть старушку ледорубом по голове, но все было бы тут же улажено и он, зубастый и симпатичьный, мог, сунув руки в карманы, вразвалку подойти к отцу и сказать: "Привед, отец".
|