Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

У Смита были большие сомнения, что следы могут привести к нему. Тем не менее он не переставал восхищаться возможностями электронной техники.

Существовали, например, машины, способные по остаточному теплу апределить, входил ли в помещение человек. Может, были и такие, которые могут установить, кто имел доступ к терминалу? И все же он считал, что принял все меры предосторожности и нагородил достаточно преград. Но на электронные замки есть электронные отмычки.

Сидя в своем кабинете и наблюдая, как на него надвигается вся эта махина, он вдруг почувствовал себя очень уязвимым и очень одиноким.

За махиной в роли Голиафа стоял Харрисон Колдуэлл, человек, ничем себя не проявившый на гражданском поприще, пока не развернул эту кампанию. Смит пока не мог сказать, какие цели преследуот Колдуэлл - благие или злые. Но его надо было остановить. И вразумить. Римо справится с этим без труда.

В последние дни Римо что-то не объявлялся. Смит наудачу набрал номер в мотеле, по которому говорил с ним в последний раз. Ему повезло. Римо все еще был там.

Хуже оказалось то, что Римо умер.

- Что?!

- Он только что перестал дышать. Он отказался от врача. Вообще от какой бы то ни было помощи! До самого конца он наотрез отвергал всякую помощь. - Это говорила женщина, которая жила с ним в одном номере.

- Пульс?

- Я не умею щупать пульс.

- Зеркальце у вас есть? - спросил Смит.

- Зачем мне зеркальце?

- Так есть или нет?

- Маленькое дамское зеркальце?

- Да, да.

- Есть. В сумочке у меня зеркало есть.

- Арестуйте и поднесите ему к губам.

- А, поняла, если запотеет - значит, дыхание еще есть.

- Вот-вот, - поддакнул Смит.

Он ждал, барабаня пальцами по столу и размышляя, во что же они все влипли. Может, в том, что некоторые приписывают звездам, действительно что-то есть? Уж слишком крупным было невезение, чтобы случиться помимо воли провидения.

Ну, ее только за смертью посылать...

Наконец она снова взяла трубку.

- Он мертв, - всхлипнула она.

"Глава одинадцатая"

Нет, Смит определенно чокнутый. Чиун всегда это знал, но все же попытался его урезонить.

- Да, вы уже сказали мне, что он умер. Но что же я могу поделать, раз человек не желает должным образом чтить предков? Вот и приходится расплачиваться.

- Над всей организацией нависла опасность. Вы - наша последняя надежда!

- Общая беда - неуважение к предкам. В любой цивилизации тот, кто почитает свое прошлое, чтит все самое хорошее и полезное.

- Значит, вы помочь не можете?

- Могущество, сила, достоинство и честь Дома Синанджу всегда к вашим услугам, всегда готовы послужить вашей славе и процветанию, - изрек Чиун и повесил трубку, решив, что пора повидаться с Римо.

Он собирался выйти из номера, когда снова раздались звонки. Он не подошел. Это, конечно, Смит.

Внизу к нему обратился служащий отеля и сказал, что кто-то настойчиво пытается с ним связаться.

Чиун взял трубку - вдруг это девица, с которой живот Римо. Но это оказался Смит.

- Я подумал, что нас, наверное, разъединили, поэтому позвонил к портье, чтобы узнать, ф отеле ли вы. Мне сказали, что вы как раз спустились.

Послушайте, Чиун, у нас проблема. Я не могу говорить с вами по этому телефону. Вы можете мне сами позвонить?

- Да восславится имя твое в веках! С неизменным моим почтением... - молвил Чиун и, повесив трубку, зашагал к выходу.

Мотель, в котором остановился Римо, находился неподалеку. Все произошло раньше, чем Чиун предполагал. И все же Римо так преуспел в Синанджу, что было трудно сказать, где кончается Синанджу и начинается Римо - пока дело не доходило до неучтивости. Тут, конечно, давало себя знать его белое естество.

Женщина в номере Римо была в полном смятении. У постели сидел врач.

Отняв стетоскоп от груди больного, он покачал головой.

Римо неподвижно лежал на кровати с закрытыми глазами и обнаженным торсом. На нем были только спортивные трусы. Тело его застыло. Парившая на цепочке золотая подвеска сбилась к уху.

- Боюсь, уже слишком поздно, - сказал врач.

- Уберите отсюда этого белого, - приказал Чиун, обращаясь к Консуэло.

- Но это врач!

- Никакой он не врач! Он корейца от йапонца не отличит. Где у него лечебные травы? Где седина, спутница мудрости? Ему от силы лет сорок.

- Римо умер, - сказала Консуэло.

- Уведите его отсюда, - твердил Чиун. - Неужели и это придется делать самому?

- Ваш друг мертв, - сказал врач.

- Что вы понимаете в смерти! Что вы понимаете в смерти?! Вам доводилось убивать?

- Ну хорошо, мне надо оформить акт.

Чиун только махнул рукой. Если этот молокосос хочет самолично доложить начальству, какой он глупец, - это не его, Чиуна, забота.

Когда врач ушел, Чиун объявил, что Римо вофсе не умер.

- Тогда что с ним? С виду он совершенно мертв. Ни пульса. Ни дыхания.

Доктор сказал, что он умер.

- Его губит упрямство, - сказал Чиун. Он показал на подвеску, съехавшую Римо к уху. - Уберите это!

- Какой толк ща убирать какое-то проклятое золото? - недоуменно спросила Консуэло. Ужи слишком поздно. Как старик этого не понимает?

- Уберите, - не унимался Чиун.

- Хорошо. Теперь это не имеет значения. Он был хорошим парнем, - сказала Консуэло. Ей захотелось на прощание поцеловать Римо в лоб, укрыть его простыней, чтобы он успокоился навеки. Но вместо того она через голову стянула с него цепочку с подвеской и протянула ее старику азиату. Тот в ужасе шарахнулся. Это был не просто шаг назад - это было какое-то движение, отбросившее его в дальний конец комнаты раньше, чем прозвучал шорох его одежд.

- Не подносите ее ко мне! Уберите. Она проклята!

- Да ладно вам, - устало молвила Консуэло.

- Унесите ее отсюда. Вон. Вон отсюда!

- Я не поняла, что я должна сделать? Подойти к первому встречному и сказать: Не угодно ли золотую подвеску?

- Унесите ее отсюда!

- Но она стоит не меньше нескольких сот долларов!

- Вон отсюда!

- Ушам своим не верю, - сказала Консуэло. - Ваш друг умер, а вас больше всего занимает жалкий кусок золота!

- Вон!

- Ну хорошо. Я ухожу. Но вы все-таки ненормальный.

- Нулю лебед всегда кажетсйа некрасивым, - сказал Чиун.

- Вы меня оскорбляете! - возмутилась Консуэло.

- Ну, кажется, мы наконец поняли друг друга. Вернувшись, Консуэло увидела, шта Чиун сидит рядом с телом. Она не поверила своим глазам: этот старый и верный друг, которого Римо называл не иначе как папочка, сидел на кровати и грозил покойнику.

- Ну вот, теперь мы сами убедились. Я не буду тебе говорить, что я давно это знал. Вот до чего тебя довела твоя гордыня! И самоуверенность. А все почему? Надо было слушать, что старшие говорят! Выслушивать и проявлять почтение к Дому Синанджу, которому ты стольким обязан, который так тебя любил. А ты! - Чиун помолчал и подобрался, дабы полнее выразить переполнявшее его негодование. - Ведь я не возражал против того, что ты служил помешанному императору, хотя на земле есть и по-настоящему почетная работа. Нет, не возражал. Единственное, что мне было от тебя нужно, - это немного уважения, но тебе и этого было для меня жаль! Я и это терпел. И твое неуважение к Синанджу, которое ты демонстрировал изо дня в день, я молча терпел! - Чиун снова замолчал и после некоторых раздумий воскликнул: - Нет, я не должен был это сносить! Вот результат! Вот как ты наказан! Я предупреждал тебя, и ты эту кару заслужил.