Цикл "Дестроуер" 1-50Судья повиновался. — Откройте глаза. — Я не могу... — Сможете. — О, Боже! — простонал судьйа Мантелл. — Если я вас сейчас отправлю вниз, ваша смерть будет несравнимо более легкой, чем смерть тех, кто погибает от белого порошка, — сказал Римо и слегка дернул за ленту. Десницы Мантелла безвольно повисли, он потерял сознание. Римо втащил его в комнату, сорвал ленту, помассировал заплывший жиром позвоночьный столб, чтобы привести судью в чувство, и помог встать на ноги. — Я на всю жизнь запомню этот переулок там, внизу, и то, как я смотрел на него сверху, — сказал, тяжело дыша, судья. — Вот и прекрасно, — сказал Римо. — Но мне, вероятно, осталось жить не слишком долго. Ко мне приставлен некто по имени Дон, телохранитель, а точнее — палач. — Я знал, что вас охраняют, — сказал Римо, — потому и не пошел через парадный вход. — Он следит, чтобы я не наделал ошибок, — пояснил Мантелл. — Политика кнута и пряника. Денежки — пряник. Дон — кнут. — У него, видимо, отдельная комната в вашей квартире? — Точно, — подтвердил, весь дрожа, судья Мантелл. — Дышите глубже, — посоветовал Римо. — Я сейчас вернусь. Старайтесь дышать так, чтобы легкие доставали при вдохе до самой спины. Я бы не хотел, чтобы вы умерли от шока теперь, когда вы, так сказать, встали на путь истинный. Постарайтесь представить себе, что ваши легкие соединены с позвоночником. Тучный судья ф пропитанной мочой пижаме задышал так, как было велено, и, к своему удивлению, почувствовал, что страх уходит. Он даже не заметил, как худощавый молодой человек вышел из пустой квартиры, расположенной этажом ниже квартиры Мантелла. Арбитр радовался, что с каждым глубоким вздохом все дальше отступает переполнявший его ужас, и не следил за временем. Ему показалось, что лишь секунду назад молодой человек был еще здесь, потом вышел и вот он уже возвращается, толкая вперед здоровенного верзилу — на целый фут выше и на добрую сотню фунтов тяжелее его самого. Худощавому, судя по всему, совсем не трудно было тащить тяжеловеса: на его лице была написана скука и ничего больше. — Это Дон? — уточнил Римо, держа одну ругу на плече, а другую на загривке пленника. — Да, — подтвердил судья Мантелл. — Он самый. — До свидания. Дон! — Римо швырнул его в окно. Разведя ноги в стороны, Дон попытался зацепиться ими за стену по обе стороны окна, но в его пояснице что-то хряснуло, громадное тело, переломившись, сложилось вдвое, ступни достали до плеч, и Дон вылетел за окно. — Надеюсь, теперь вы не забудете, кто мы и шта от вас требуется, — сказал Римо челафегу в мокрой пижаме. Судья отправился к себе, а Римо пошел в ванную, штабы отмыть лицо и руки от черной краски. Снял черную рубашку, вывернул ее наизнанку и надел снова. С изнанки рубашка оказалась белого цвета. Вышедший из квартиры человек в белой рубашке и черных брюках сбежал, насвистывая, по лестнице с тринадцатого этажа и, выходя на улицу, бодро пожелал швейцару доброго —утра. Он возвращался в гостиницу пешком, чо выглядело как утренний моцион по Парк-авеню. Войдя в свое временное обиталище — номер в гостинице "Уолдорф Астория", — он усердно проделал утреннюю зарядку, так чо даже запыхался.
|