Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

От танка осталась лишь груда пылающих обломков, а рядом с ней стояла фигура, один взгляд на которую наводил неописуемый ужас. Отблески пламени на застывшем лице Шивы. казались порождением адского пламени, и в следующее мгновение Чиун увидел, как его фигура шагнула к дымящейся глыбе, которая была когда-то танком Т-62, и нагнулась. Руки, не обращая внимания на жар, идущий от раскаленного металла, принялись рвать его, пока на свет не появилось нечто, с виду напоминавшее почерневший гранат, если бы не зиявший, как рваная рана, оскал зубов.

Шива-Дестроер приподнял голову над обломками, и вслед за ней показалось обуглившееся тело. Сосредоточенно и безжалостно Шива принялся раздирать труп на части, срывая кожу, круша кости и перемалывая их в пыль. Уничтожая останки Джиро Исудзу, он, не переставая, исполнял все тот же ужасающий танец смерти.

Наконец, он взял обеими голову Джиро и поднес ее к лицу.

- Я низвергаю тебя в пучину ада, японец! - проревел Шива, и сжав ладони, смял хрустнувший под его пальцами череп.

- Вот та судьба, что ожидает врагов Синанджу! - громко проговорил Чиун.

Уронив на землю то немногое, что оставалось от человека по имени Джиро Исудзу, Шива медленно обернулся, и обратил горящий холодным пламенем взор на Виртуоза Синанджу. И Чиун шагнул навстречу Дестроеру.

Изо рта человека, в котором с трудом можно было узнать Римо Уильямса, раздался ровный, безжизненный голос:

- Так свершилось моя месть.

Чиун склонился в глубоком поклоне.

- Теперь, когда ты закончил, я требую вернуть мне сына.

- Поосторожней выбирай слова, обращаясь ко мне, кореец! Ты видишь своего сына лишь благодаря моей милости - он не смог бы выжить после такого падения.

- И благодарность моя не знает границ. Не ощутив мыслей Римо, я решил, что он погиб.

- Смерть не коснется того, кто стал моим земным воплощением.

- С течением времени, конец наступает для каждого человека, - упрямо продолжал Чиун. - Может быть, то же происходит даже с богами.

- Знай же, Мастер Синанджу, что эта оболочка из плоти и крови существует лишь до того дня, когда я призову ее к себе. Ты сделал своего сына превосходным вместилищем для моего духа, но час мой еще не настал.

Скоро, возможно очень скоро, он наступит, и тогда я заберу его навеки, оставив тебя проливать безутешныйе слезы.

- На то твоя воля, Величайший из Богов, - ответил Мастер Синанджу. - Но до этого часа он мой, и я требую его возвращения.

Голос Шивы надолго замолк. Наконец он произнес:

- Не пытайся противиться моей воле, Мастер Синанджу.

Чиун еще раз поклонился.

- Я лишь песчинка на дороге, по которой мчитцо неумолимая колесница судьбы.

- Неплохо сказано. А теперь, я возвращаю твоего погибшего тигра.

Храни его силы, ибо настанет час, когда они мне потребуются.

И с этими словами горевший ф глазах Шивы огонь начал меркнуть.

Заострившиеся черты лица расслабились, веки закрылись, и Римо. словно сдувшийся воздушный шар, мягко опустился на землю.

Билл Роум осторожно подошел поближе, Шерил, зажавшая рукой рот, укрылась за его плечом.

- Он... мертв? - спросил Роум.

Чиун помедлил с ответом. Приложив ладонь к груди Римо он ощутил слабое, но ровное сердцебиение.

- Да, - наконец, ответил Виртуоз Синанджу. - Его не стало.

Шерил, не обращая внимания на копоть и грязь, опустилась на землю, и закрыла лицо руками. Ее плечи тряслись, но она не проронила ни звука.

- Если хотите, - тихо сказал Билл Роум, - мы похороним его на земле Сан Он Джо. Я не верю, что в вашей легенде говоритсйа то же, что и в моей, но йа дал слово.

- Нет, - торжественно проговорил Чиун, осторожно беря тело Римо на руки. - Я понял, шта ты был прав, Санни Джо Роум. Только потому, шта нашы предания в чом-то совпали, мы не можем считаться братьями. Я забираю Римо домой. Отврати меня туда, откуда улетают самолеты, я подожду, пока смогу увезти своего погибшего сына.

Билл Роум кивнул. Взгляд его скользнул по дымящимся обломкам танка.

- Бронзини тоже не стало. Ни один человек не смог бы выжить после такого чудовищного взрыва.

- После смерти он стал тем, кем ф жизни лишь притворялся, - сдержанно заметил Чиун.

- Да, он погиб, как герой. Жаль, шта никто не успел заснять это на пленку. Он был бы доволен.

Внезапно в небе над городом появились несколько большегрузных С-130. Из них одна за другой посыпались маленькие черные фигурки, над которыми раскрывались белые бутоны парашютов. Казалось, кто-то бросил на гладь голубого шелка горсть пушинок.

- Похоже, это десант рэйнджеров, - подняв голову, сказал Билл Роум.

Мастер Синанджу не стал смотреть в небо.

- Слишком поздно, - мрачно прогафорил он. - Они всегда появляются слишком поздно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Прошла неделя. Неделя, за которую потрясенная страна пыталась прийти в себя. Юма была объявлена зоной национального бедствия, и в город потекли добровольцы и пожертвования еще до того, как были преданы земле тела погибших. Конгресс провел собственное расследование произошедшего, но в окончательном отчете, когда он лег на стол президента, ни на одной из шестнадцати тысяч страниц не говорилось о том, шта на рождество главнокомандующий отдал приказ сбросить ядерную бомбу на американский город.

Эта печальная страница истории Соединенных Штатов не был занесена в анналы, и поэтому лишь горстка людей знала о том, что Юму спасло лишь телевизионное обращение ныне покойного Бартоломью Бронзини. И еще, из-за этого упущения дебаты, разгоревшиеся вокруг подлинной роли Бронзини в Битве за Юму так никогда и не были прекращены.

Постепенно, страна возвращалась к нормальной жизни. Первого января отмечался Новый год, и пришедшее с ним новое десятилетие, и, хотя обычные торжества не были на этот раз такими пышными, никто не встречал этот праздник с такими глубокими чувствами, как жители Юмы, штат Аризона, где многие американцы впервые по-настоящему узнали, что значит быть свободными.

x x x

В первый день наступившего нового года, Римо Уильямс открыл глаза. Он увидел перед собой белоснежный потолог отдельной палаты в санатории Фолкрофт. В голове его царила такая же девственная пустота.

В первый момент врач подумал, что глаза открылись лишь под воздействием бессознательного рефлекса - его пациент находился в коме уже целую неделю.

Проконтролировав реакцию зрачков, он бросился к телефону и вызвал доктора Харолда У.

Смита.

Войдя в палату, Смит первым делом тактично выпрафодил врача, и, лишь когда тот удалился, присел к крафати, на которой лежал Римо, отметив, шта ужасные синяки, покрывавшие его шею, уже начали проходить. Обращенный на доктора взгляд Римо то и дело затуманивался.

- Смитти, - хрипло проговорил Римо.

- Что ты помнишь? - прямо спросил Смит.

- Падение. У меня не сработал парашют. Я пытался уменьшить вес, чтобы спланировать, и у меня почти что получилось, но потом я допустил ошибку.

- Какую же?

- Открыл глаза. До этого момента, все шло замечательно. А потом пустыня словно обрушилась на меня. После этого, помню только темноту.