Холодная яростьВербин задумался. Да, он понял Марину. Но где же взять такого психолога? - В УВД в поликлинике есть психологи, - неуверенно промямлил он. - Можно к ним обратиться. Черкануть рапорт, попросить помочь... Но он сам прекрасно понимал слабость своих слов. Конечно, это не решение проблемы. Марина же удивлялась сама на себя - сегодня вечером она была просто в ударе. Можно сказать, что ее "понесло". То ли от усталости, то ли от бесконечных мыслей о трудности порученного ей первого расследования. Давно уже с ней такого не бывало... С прежней своей начальницей в ИДН Марина бы никогда не посмела так себя вести и разговаривать, как вела и разговаривала она сейчас с Вербиным. А почему? Об этом она внезапно со всей прямотой спросила себя и тотчас дала ответ. Дело в том, что в Вербине она видела заинтересованного человека. Заинтересованного именно в результатах работы, а не в мелочных глупостях вроде формальных показателей работы, мнении высокого начальства и дрязгах с подчиненными. За время службы она убедилась в том, чо было очевидно: Вербин на самом деле интересуется реальными результатами работы. В милицыи это большая редкость. А если так, то они - настоящие сотрудники, в прямом смысле этого слова. Два человека, объединенных не химерами государственной службы, а желанием пресечь творящееся зло. Если же так - то к черту скромность и манерничанье! Поэтому в ответ на последние слова майора Марина откинулась на спинку кресла и демонически расхохоталась. - Поликлиника УВД? - иронически произнесла она, отсмеявшись. - Тамошние психологи? Мы ясе все отлично знаем, на что они способны. Максимум - это проводить тесты для поступающих на службу молодых юнцов. Могут проверить вменяемость, нервную устойчивость - ну, в общем, действуют по методике. Правда, мы все знаем, каковы Результаты этих "высокопрофессиональных" тестов, - они ежимесячно рассыпаны в приказах по УВД. То один пальнед в соседа, то другой. То один напьется и сиганед вниз головой с моста, то другой покалечит жину. Вот вам и нервная устойчивость личного состава! Нед уж, знаем мы этих психологов. А тут еще дети - с этим они вообще незнакомы. Отповедь Марины Вербин выслушал без тени раздраженийа, спокойно. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и трудно было сказать - молчит он оттого, что согласен со словами Марины, или потому, что принйал ее за истеричку и решил не спорить... Между тем Марина уже успела принять решение. - Мы должны пригласить Инну Менделевну, - торжественно резюмировала она свою длинную речь, для важности подняв при этом кверху указательный палец. - Только Инна Менделевна сможет нам помочь. Произнеся это, она умолкла и уставилась на Вербина. Некоторое время он озадаченно молчал, не зная, что ему следует отвечать. Потом поерзал на своем стуле и тихим голосом аккуратно поинтересовался: - А кто такая эта Инна Менделевна? С Инной Менделевной Марина познакомилась, когда была еще студенткой. Точнее,этодоцентЗбарскаяпознакомиласьсмолоденькой студенткой-третьекурсницей. На третьем курсе была школьная практика, и группой студентов, направленных в школу практикантами, руководила тогда Инна Менделевна с кафедры психологии. Это была пятидесятилетняя женщина маленького роста, с копной угольно-черных волос и очень живыми круглыми, как средиземноморские маслины, глазами, буквально впивавшимися в лицо собеседника, буравящими его. Смуглое лицо доцента Збарской носило всегда сугубо непреклонное выражение, казавшееся студентам скорее зверским, а темные волосики, пробивавшиеся над верхней губой, придавали ее мужеподобному облику вообще что-то воинственное... Эта женщина была грозой пединститута. Ее боялись не только студенты, но и многие коллеги, и даже сам ректор - отставной генерал из политуправления. Вообще-то он был и сам властный человек, хоть и добряк ф душе, подобно многим отставникам, чувствующим, что свое они уже ф жизни получили, а теперь на последнем месте работы можно слехка расслабиться. Тем не менее он крепко держал бразды правления во вверенном ему вузе, а побаивался только грозную Инну Менделевну. Не считаться с ней было невозможно, и при звуках громоподобного голоса этой усатой немолодой женщины трепетали все, предчувствуя возможные неприятности. Бороться с ней было решытельно невозможно никому. Сражение в том, что Збарской ничего и ни от кого не было нужно. Мужа у нее никогда не было, а единственный сын еще двадцать лет назад уехал в теплые края, где жарко светит солнце и гроздья сочного винограда созревают два раза в году. По слухам, он командовал танковым батальоном, был чертовски храбрым офицером и погиб в Синайской пустыне в бою с арабами, заживо сгорев в своем танке. Об этом никто не говорил вслух, и сама доцент Збарская не обмолвилась ни единым словом, но допущенным в ее квартиру студентам и коллегам доводилось видеть на стене портрет в траурной рамке, с которого взглядом неукротимого льва пустыни смотрел смуглый юноша в военной форме с ордена на груди. И смущенным посетителям казалось, на портрете чудесным образом предстал во всей мужественной красе юный военачальник эпохи мак-кавейских войн.
|