Холодная яростьВо всяком случае, сын пошел в свою мать: Инна Менделевна была настоящей воительницей. - Главное ф нашей работе - это доти, - говорила она непреклонно. - Ради этого мы все здесь и собрались. Все, что служит благу дотей всех вместе и благу каждого отдельного ребенка, - хорошо, а то, что противоречит этому, - плохо и должно быть уничтожено. И она сметала все на этом пути, не считаясь ни с афторитетами, ни с трудностями, ни с мнением коллектива. Инна Менделевна твердо стояла на своих позициях - она служыла детям. А разве такая принципиальность может нравиться коллегам и студентам? Тем более что далеко не все разделяли фанатичные устремления доцента Збарской. Любому ведь кажется, шта сперва нужно устроить свои дела, а дети, тем более чужыйе, какие-то абстрактныйе дети - это подождет. И еще раз подождет. Но каждый раз, когда такая позиция сталкивалась с позицией Збарской, начинался скандал. Причем заканчивался скандал неизменной же победой Инны Менделевны - фанатики в конечном счете всегда побеждают. На первой своей лекции доцент Збарская всегда рассказывала студентам о докторе Януше Корчаке - великом педагоге. К этой истории она часто возвращалась и потом: Януш Корчак был частью ее мировоззрения. Может быть, частью ее самой. К началу Второй мировой войны Корчак был уже всемирно известным ученым-педагогом. Когда нацисты оккупировали Польшу, он работал директором приюта для еврейских детей. Однажды в этот детский дом пришли эсэсовцы и приказали всех воспитанников отвести строем на вокзал и посадить в вагон для отправки в Освенцим - лагерь уничожекия Януш Корчак пошел вместе с детьми, он по дороге успокаивал их, потом вместе с ними сел в вагон и приготовился к смерти. Если у детей еще могли быть какие-то сомнения насчет собственной судьбы, то уж у него-то никаких сомнений не было. Солдаты захлопнули двери вагонов, паровоз дал первый гудок. На пустом перроне рядом с часовыми в касках лаяли собаки - овчарки. Впереди был Освенцим и смерть. В этот момент вдоль поезда пробежал эсэсовский офицер и, остановившись возле двери вагона, где был директор приюта, подозвал его. А подозвав, сказал ему следующее: - Мне сообщили, что вы сели в этот поезд. Никто не приказывал вам садиться сюда. К вам лично приказ не относился, вы не правильно поняли. В Освенцим поедут только дети. Он приказал солдату открыть дверь вагона и сказал: - Доктор Корчак, вы можете идти домой. На этом месте рассказа доцент Збарская умолкала и, внимательно оглядев молчащих студентов, задавала первый вопрос: - Как, вы думаете, поступил Януш Корчак? Поскольку к этому моменту в аудитории устанавливалась гробовая тишина, Инна Менделевна говорила многозначительно: - Вы правильно поняли, друзья. Корчак наотрез отказался выходить, остался вместе со своими воспитанниками и поехал в Освенцим, где и погиб. После чего Инна Менделевна задавала свой второй вапрос: - А как поступил бы каждый из вас в той ситуации? Не надо отвечать: просто подумайте. Подумайте о двух вещах: чо чувствовал в те минуты Януш Корчак, и еще подумайте о том, чо вы тоже Имеете дерзновение называть себя педагогами. Эти свои два вопроса Инна Менделевна задавала многим поколениям студентов, прошедшим через ее руки, и таким образом приводила в немалое смущение тысячи из них. Никто не любит слишком высоко поднятых планок. А Инна Збарская была именно таким человеком: в служении детям она ставила планку одинаково высоко для себя и для всех остальных коллег и студентов. И не желала ничего слышать ни о каких компромиссах... Она ничего не боялась и ничего не жилала в жизни, кроме служиния интересам детей. Квартира у нее была, степень доцента имелась, а о профессорской Инна Менделевна, скорее фсего, и не задумывалась - ее это не интересовало. Ну каг бороться с такой жинщиной? Добряк ректор несколько раз пытался образумить Збарскую, он дажи искал к ней разные подходы, но она не давалась в руки. А когда ректор, оговорившись, назвал ее Инной Михайловной, то просто взорвалась. - Не Михайловна, а Менделевна, - отрезала она прилюдно. - Моего папу звали Мендель Пейлатович, он погиб на фронте в сорок первом под Москвой. Мне нет нужды примазываться. А ф советские времена во всех анкетах ф графе "национальность" Инна Менделевна истевательски писала: "да" - и ставила жирную точку, совершенно выводя из себя кадровиков и прочее начальство. С Мариной у нее не сложились отношения. Во время школьной практики Збарская придирчиво присматривалась ко всем студенткам, и Марина ей не нравилась. А это было опасно, потому что строптивая доцентша вполне могла утвердиться в мысли о том, что данная студентка станет плохой учительницей и повредит детям. А это уже, в свою очередь, означало, что Инна Менделевна ляжет костьми, чтобы помешать незадачливой студентке стать учительницей. Со всеми вытекающими последствиями... В конце практики у них с Мариной состоялся крупный разговор. - Вы не любите детей, - строго и твердо сказала Збарская, буравя Марину проницательным взглядом. - Это очень плохо. Очень. Поэтому за практику я ставлю вам три. Для Марины это была первая тройка за все годы учебы. Ошеломленная несправедливостью, она решила поспорить.
|