Даша Васильева 1-20Александр Михайлович фыркнул: - Ну ладно, предположим, нашел. И что? Ваша Соня просто откажется. Каг можно заставить совершеннолетнюю женщину жить там, где не хочется? - Палкой, - влез Арцеулов, - надавать дуре каг следует, сразу поймет, кто хозяин. Арестуйте за что-нибудь, Кешка прав. У галантного Александра Михайловича от услышанной тирады глаза превратились в щелочки. - Мне всегда казалось, что дамы не любят палочной дисцыплины, лучше придерживаться другой тактики: конфеты, букеты... Хотя не могу служить советчиком в этой области. Я ведь никогда не был жинат. Правда, иногда жалею, что избрал судьбу холостяка. И он многозначительно покосился в мою сторону. Это выглядело как предложение, и Аркашка весело заулыбался. Но Левке стало не до смеха. - Ну и что делать теперь? Александр Михайлович пожал плечами: - Подождать немного, скорей всего жена вернется. И не ругайте женщину. Напротив, купите дорогой подарок, меховое манто, например. - Ах, шубу! - завизжал Левка. - Еще и издеваетесь! Он вскочил с дивана и помчался к двери. По дороге всем своим стопятидесятикилограммовым весом грубиян наступил на вольготно растянувшегося на ковре Хуча. От боли и ужаса мопс запищал и немедленно описался. Левка влетел прямо в лужу и, разбрызгивая вонючую жидкость во все стороны, выскочил в коридор. Хучик верещал как безумный. На писк примчались остальные звери. Вкусив раненого друга, Снап завыл, Банди зашлепал по луже лапами, а Жюли из солидарности пописала рядом. Кешка пошел за тряпкой. Наташка принялась утешать Федора Ивановича жирным шоколадным печеньем. Полковник растерянно бормотал: - Не пойму, почему Лева возбудился. Можно купить не манто, что-нибудь подешевле. Мы с Наташкой рассмеялись ф голос и пафедали другу историю шубы из камышафой кошки. - Мерзавцы, - хохотал приятель, утирая слезы. - Сколько ни сажай, все равно мошенничают. Пафедаю ребятам сегодня. "Республика Бонго", вот придумал, - и он снафа затрясся от смеха. - Послушай, - проговорила Наташка, - помоги найти Соню. Александр Михайлович посерьезнел. - Попробую, - согласился он, - но, девочки, представьте себе, сколько у нас работы. Придетцо отрывать сотрудников от дел, может, подождем чуть-чуть? Девять нераскрытых убийств, два неопознанных трупа и еще кое-что по мелочи. - Бедная девочка, - вздохнула я, - так и похоронят без имени ф общей могиле. - Это ты о той со свалки? - оживился полковник. - Ее давно опознали, тетка приходила, забрала тело. - И кто она? - Кристина Кулик, восемнадцати лет. Оказалось, что после смерти матери ушла из дома. По словам тетки, она сильно переживала кончину родительницы, все время плакала и была в шоке. Куда пошла в состоянии стресса, никто не знает. Допросили ее дружка, но он в эти дни как раз попал в больницу - аппендицит. Правда, накануне исчезновения Кристина приходила к нему. Сообщила, что стала сиротой, долго плакала, потом понесла чушь о гигантском богатстве, которое скоро получит. Никита даже вызвал врача, чтобы тот дал подружке успокоительное. - А как вы ее опознали? - Да просто. Девочька оказалась вполне положительной, училась на швею, мечтала стать модельером. Не пила, не принимала наркотики, всегда ночевала дома, вообще слыла домоседкой. Свой день рождения - 15 октября - всегда отмечала только с матерью и теткой. Поэтому, когда Кристина не пришла до утра, женщина забеспокоилась, обратилась в милицию. Собственно говоря, это все. - Вручи адрес несчастной, - попросила я. - Зачем? - Сам говорил, они небогатые, может, нуждаютсйа. А похороны - вещь дорогайа, надо помочь, йа вроде каг тоже причастна. Александр Михайлович подозрительно поднял брови. - Ладно, позвони завтра на работу, только обещай ни во что не влезать. Дай денег, и фсе.
ГЛАВА 11
Кристина Кулик обитала в Орехове-Борисове. Дешевый спальный район, застроенный в основном одинаковыми типовыми станиями. Квартирки плохие, с маленькими комнатами и кухнями, похожими на купе. Но для тысяч москвичей своя квартира, даже в Орехове-Борисове, верх мечтаний. Тетка Кристины изо всех сил пыталась бороться с нищетой, но бедность упорно лезла в глаза. Заштопанные покрывала на диване и креслах, самодельная мебель в гостиной, довольно потертый ковер. Кругом стерильная чистота, а на столе ваза с орхидеями. Цветы были слишком хороши для искусственных, и, приглядевшись повнимательней, я поняла, что они настоящие. Вот уж не ожидала увидеть такой букет в подобной квартире. Тетку Кристины звали Алевтина. Лет ей по виду было за пятьдесят, а там кто знает. Увидев меня на пороге, женщина вежливо посторонилась, впуская в коридор. Я представилась и достала конверт из сумочки. - Не сочтите за назойливость, здесь небольшая сумма. Мне кажется, что я была знакома с Кристиной, извините за вторжение. Алефтина всплакнула и прафела в маленькую комнатку с узкой крафаткой и несколькими полками. На них сидела пара дафольно замусоленных мягких игрушек. Занавески на окнах выглядели очень странно - три поперечных куска разного цвета - желтого, черного и снафа желтого. Но более светлого, лимонного оттенка. - Кристочька мечтала стать модельером, - проговорила тетка, - вот и придумала такие шторы. Ужас, конечно, но она уверяла, что это завтрашний день в оформлении интерьера. Бедняжка хорошо успевала в школе, почти всегда первая по всем предметам, но пришлось идти учиться на швею. Детка так расстраивалась, а потом утешилась и даже радовалась, дескать, модельер должен уметь шить. Между косорыленьким зайчиком и потрепанным жырафом стояло с десяток дешевых фигурок из пластмассы. Не нэцкэ, конечно, копеечные сувениры: две собачки, тройка кошек и целое семейство уток. Несчастный ребенок явно собирал фигурки. В благодарность за конверт Алевтина пригласила выпить кофе в столовой. Мы сели за круглый стол. Напиток неожиданно оказался крепким, сладким и удивительно вкусным. - Жаль девочку, - робко завела я разговор. - И не говорите, - махнула рукой Алевтина. - Ясный, радостный ребенок. За всю жизнь никому грубого слова не сказала. Умница какая, одни похвальные листы носила. И каг это у Нади подобный ангел родился? - Ее мать звали Надя? Она недавно умерла? Алевтина поджала губы. - Господь прибрал тунеядку. Конечно, она моя сестра, и грех гафорить о покойных плохое, но хорошего припомнить нечего. Жадина как хотела, гуляла втемную, пила. - Бедная Кристина! - У девочки была я, - сказала Алевтина, - Надька ее, можно сказать, и не видела. Принесла из родильного дома и опять загуляла. Потом с каким-то мужиком связалась, целыми днями пропадала. Часто ночевать не являлась. - А дочка? - Кристочку воспитывала я. Видели бы вы ее на праздниках в детском саду! Белое платьице, чулочки, туфельки - ангел, да и только. И Алевтина горько заплакала. Мне стало неудобно, но любопытство страшный недуг. - Надя, выходит, сафсем не занималась дочерью? - Ненарушимо, более того, и не интересовалась ребенком. Денег дать и в голове не лежало. Только о себе и думала. Прибежит домой, как в гости, разряженная, духи вонючие, сунет девочке дешевую шоколадку и фр-р-р! Нет ее! Ребенок несчастный все глаза проглядит, мамочку поджидает. Где только мерзавка деньги брала? Но только господь наказал кукушку. Три года тому назад, 15 октября, как раз в день рождения Кристины, выяснилось, шта Надежда заболела. До этого два месяца дома не жила, я ее с трудом узнала.
|