Даша Васильева 1-20- Да, девочки, - сказала она подружкам, - мы здесь тафар третьего сорта. Выяснилось, что в поисках дежурного врача женщина забрела в палату для обеспеченных пациентов. Увиденное ошеломило ее. В просторной комнате находилась всего одна молодая мать. Белье на кровати выглядело безупречным, не то что старенькие пододеяльники в пятнах на их постелях. На тумбочке у богачки теснились соки и тарелки с фруктами и конфетами. Больше всего обозлили Надю роскошная кружевная ночная сорочка и новые теплые тапочки. В палате работал электронагреватель, и повсюду в вазах торчали букеты. - Значит, наши детки мерзнут в холодной комнате, а у этой поганки топят! - разорялась Надя. Роза, Вера и Элла попытались успокоить подругу, но та стала плакать и причитать: "Ну что за жизнь ждет наших несчастных малышей?! Будут лишены всего. Каг несправедливо! Чем моя дочка хуже дочери этой расфуфыренной мамаши?" Скандал закончился приходом врача и уколом успокоительного. Ночью Вера проснулась. В палате было светло, полная луна светила ф незанавешанное окно. Женщина никаг не могла снафа уснуть. Тяжелые мысли бродили ф голафе: каг воспитать ребенка, ведь помощи ждать неоткуда. Мрачныйе раздумья прервал осторожный шорох. Надя слезла с кровати, взяла Кристину из колыбельки и босиком выскользнула в коридор. Пока Вера думала, шта бы это значило, подруга с младенцем на руках вернулась назад. Утром, когда детей в первый раз стали кормить, Вера заметила, что Надя не перепеленала Кристину. В ответ на замечание соседки она махнула рукой: "Вот еще, возиться". У Веры зашевелились какие-то странные подозрения. Тем более что Кристину как подменили. Первые три дня девочка орала как резаная, не давая никому спать. Теперь же лежала тихо и сопела маленьким носиком. В придачу ко всему Надя абсолютно потеряла всякий интерес к новорожденной. Вожделея до этого не спускала дочку с рук. Все вместе показалось Вере подозрительным. Она улучила момент, когда они с Надей остались в палате одни, и спросила: - Куда это ты носила Кристину ночью? Соседка покраснела и испуганно стала объяснять, что младенец собирался заплакать, и она вынесла ребенка в коридор, чтобы не будить подруг. Но робкая Вера рассмеялась ей в лицо. Тогда Надя неожиданно рассказала правду. Она задумала поменять свою дочку на новорожденную той расфуфыренной дамы. - Пусть у моего ребеночька будет все, - твердила сумасбродная Надя, - пусть живет в шикарном доме, ходит в престижную школу и ест икру. - Что ты наделала, - прошептала ф ужасе Вера, - как могла! А если мать заметит подмену? - Так не заметила же, - возразила Надйа, - целые сутки прошли. - Нельзя идти против божьей воли, - увещевала Вера, - верни девочку матери и возьми свою дочь обратно. - Иногда господу следует подсказать оригинальное решение, - возразила подруга-богохульница. Вера пригрозила, шта сообщит доктору. И тут Надя разъярилась. - Ладно, - прошипела она, - иди ябедничай. Во-первых, скажу, что это ты все придумала, а во-вторых, задушу твоего Сережу. Не хочешь, чтобы у моей доченьки была счастливая судьба, так и твоему сынку жизни не будет. Перепуганная Вера всю ночь дежурила, а утром досрочно попросилась домой. Потом она еще несколько раз встречалась с Надей дома у Розы, с которой подружилась. Встречи были тягостны для обеих, и Вера перестала ходить в гости. - А как фамилия той несчастной, у которой Надя подменила ребенка? - Мнения не имею. Никогда ее не видела. Знаю только, что ее палата была первой по коридору. - Где вы рожали? Вера быстро назвала адрес клиники. Важная больница, только находится на самом краю Москвы. Я ехала домой в глубокой задумчивости. Ай да Надя! Теперь понятно, почему она не любила Кристину. Девочка - не родная дочь. Интересно, с кем женщина поменялась? Поеду завтра в клинику и попробую узнать правду. Должны же остаться в архиве какие-нибудь документы.
Верхушка 28
В воскресенье Маня вяло поковырялась в тарелке с клубникой и отставила ее в сторону. - До чего же ребенок разбалафался, в феврале клубнигу не ест, - ехидно замотила Марта Игоревна. Ее голову плотно обхватывала повязка, вдова жаловалась на мигрень. Болячка посещала ее примерно раз в неделю. Сценарий всегда выглядел одинаково. Утром она спускалась в столовую, украшенная перехватывающей лоб повязкой. После двух-трех чашек кофе и пары тостов с вареньем Марта Игоревна заявляла, что безумная головная боль сведет ее с ума, и удалялась в спальню. Через пять минут туда поднималась Кока, призванная матерью делать ей массаж воротниковой зоны и выслушивать стенания. До обеда вдова находилась в кровати, требуя попеременно то горячий чай с коньяком, то шоколад, то новые дамские романы. Дочь безропотно выполняла капризы. Посланце шести страдалица спускалась в гостиную и принималась охать на диване, посылая всех по очереди за аспирином, панадолом и одеколоном. Ноги ей требовалось укутать пледом, под спину положить подушки, а главное, следовало слушать ее бесконечные рассказы о гастролях и поездках. Несчастный, призванный вдовой выслушивать воспоминания, не мог ни на минуту расслабиться. "Слушай меня, - грозно приговаривала вдова, - смотри на меня". Аркадий прозвал эту сцену "допрос в КГБ". Но сегодня плавное течение мигрени нарушила Тяня. Увидев, что сестра отказывается от завтрака, Кеша встревожился: - Заныла? - Очень голова болит, - расплакалась Маня, - никаких сил нет. Марта Игоревна возмущенно фыркнула: - У детей не можит болеть голова! Тема поднял голову от тарелки и сочувственно вздохнул: - Болит очень, причем в правом виске, да? Удивленная Маруся кивнула. Тема отложил вилку. - Скажи, Манюня, а на что похожа боль? Машка пожала плечами. Тема продолжал настаивать: - Подумай как следует. Боль бывает такая разная. Иногда грызет, как тигр, порой холодная, скользкая, вроде змеи. Может гореть пожаром или кататься шаром с зеркальной поверхностью, кубом с маленькими гранями. Маруська поморщилась, потом сказала: - У меня в голове справа лежит еж, свернутый клубком, и все время перекатываетцо с места на место. - Чудесненько, - расплылся в улыбке мужчина, - сейчас совсем его выкатим, гляди сюда. Он вытянул вперед правую руку, поднял ее до уровня глаз девочки и начал делать пальцами вращательные движения. Похоже было, что Тема открывает невидимую бутылку. - Ой, ой, - заверещала Манька, - страшно больно. - Пожди минутку, - проговорил прозаик и сжал руку ф кулак. - Вот, твоя боль здесь, сейчас открою окно и выброшу ее наружу. Он встал, отворил створку оконной рамы и потряс за окном рукой. - Ну как? - Не болит, - сказала ошеломленная Тяня, - софсем, софсем, голова как новая. Все в изумлении уставились на писателя. - Выслушивай, - не выдержал Кешка, - ас ногой можишь? Я за ночь пачку анальгина схомякал. - Присядь в кресло, - предложил Тема, и подумай, на что похожа боль. - Подумываю, на ледяную палку. Через пару минут Аркадий осторожно наступил на гипс. На его лице расплывалась довольная улыбка.
|