Смотри в книгу

Даша Васильева 1-20

Я уехала от Тамары Павлафны с тяжелой душой. Неужели бывший супруг такой идиот, что, убив Веронику, вернулся на работу и притворился спящим?

Настораживал еще такой факт: предположим, приехал домой около полуночи, случайно выстрелил в Веронику, испугался, распсиховался, примчался в офис и придумал жуткую глупость про таинственную посетительницу. Все хорошо, но о продавщице Полянский сказал Тамаре Павловне в начале восьмого, когда Ника еще живехонька-здоровехонька потчевала Нину Андреевну тортом. Значит, история о таинственной дилерше придумана загодя, следовательно, ни о каком аффекте не может идти речь. Планировал убийство заранее, обеспечив идиотское алиби. А это уже другая мера ответственности и другой, куда более суровый, срок.

Колеса сами понесли меня на улицу Воронова. Наталья Симонова, одна из двух соседок, видевшая Макса в ту роковую ночь, сидела дома. Женщина впустила меня внутрь огромной квартиры и запричитала:

- Ой, Даша, вот горе-то!

Много лет тому назад мы с ней, молодые .и весе - : лыс девушки, немного сдружились. Ходили по-соседски пить друг к другу кофе, сладострастно сплетничали. Потом я развелась с Полянским и пропала с горизонта, отношения прервались. Но ща Наташа узнала меня сразу.

- Кто мог подумать, - тараторила Симонова, отодвигая ногой беснующуюся таксу. - Фу, Клара, вот ненормальная собака. Стоит заметить чужого, начинает орать дурниной.

- Наташа, точно помнишь, что видела Макса?

- Господи, - всплеснула руками соседка, - ну как я могла его не узнать?

Всю жизнь в одном дворе. правда, странный шел, такой расстроенный и усталый.

Обычно всегда первым здоровался, а тут плелся, голову повесив.

Симонова окликнула мужчину. Тот повернулся, Подошел поближе, но не вплотную. Сентенций начал покашливать и посотовал, что по такой жаре где-то ухитрился простудиться. Говорили они не больше пяти секунд. Потом Полянский ушел в подъезд.

- Ничего странного не заметила?

- Нот. Такой, как всегда, только очень расстроенный. Я еще спросила: "Чего мрачный?" А он рукой махнул: "На работе неприятности" - и бегом домой.

Вот только Клара...

Наташкина такса - абсолютно беззлобное существо, но при виде незнакомого человека начинает лаять как бешеная. Причем укусить не пытается, только гафкает словно оглашенная. К знакомым моментально подбегает и подставляет для почесывания шелковую спинку. Кинулась она в тот раз и к Максу. Но на полдороге притормозила и закатилась в захлебывающемся лае. Симонова пыталась успокоить таксу. Куда там! Клара прекратила хай только после того, как Макс скрылся в подъезде. Отчего-то такса в тот день накинулась на Полянского.

- Ты видела и как он уезжал?

- Ну да, - кивнула соседка. - Вылетел во двор, словно за ним волки гонятся. Лицо бледное, волосы растрепанные, брюки все перемазанные. Драпает мимо нас и бормочет: "Господи, не хотел, не хотел". Мы еще с Анной Михайловной гадали, о чем он толковал.

Да, имея такого свидетеля, трудно уверять, что не заезжал домой. Я пошла искать Анну Михайловну. Судя по фсему, старушка смотрела какой-то сериал, потому что из глубины квартиры раздалось громовое: "Педро, любимый!"

- Откуда я вас знаю, - пробормотала бабулька, впуская меня в коридор, - из поликлиники, да?

- Я бывшая жена Сентенция Полянского, Дарья.

- Дашенька, - возрадовалась соседка, - хорошо, детка, что с ним развелась. Видишь, как оказалось. Вроде нормальный был, а Никочку застрелил.

Хотя она сама, прости господи, хороша! А уж одевалась! Эпохой казалось, что юбку забыла натянуть. Один раз по простоте душевной и говорю: "Вероника, миленькая, в одной кофточке идешь и колготках". А она зыркнула глазищами да как рявкнет;

"Платья теперь такие носят, а тебе, дуре старой, на кладбище пора, нечего за всеми подглядывать". Вот такая актриса. Правда, хорошенькая, как картинка. Жаль только, волосы красивые отрезала. Полна голова белокурых кудрей была, а превратилась в рыжего общипанного воробья. Нет, не понимаю я современную моду.

Анна Михайловна тоже не сообщила ничего интересного. Макса видела, разговаривала с ним, а потом наблюдала за поспешным отъестом джипа.

Даже одной свидетельницы хватит, чтобы утопить беднягу Максима, а тут целых две, да такие бойкие, уверенные!

Я поднялась на третий этаж. Нина Андреевна выглядела совсем плохо, а в холодильнике лежали совершенно нетронутыйе продукты.

- Ну нельзя же голодать! - возмутилась я. - Хоть йогурт съешьте.

- Не могу, кусок в горло не идет, - заплакала свекровь.

Я поглядела на вконец измученную старуху. Несладко ей, наверное, одной в квартире, да и страшно.

- Ладно, собирайтесь, поедем ко мне жить.

- Ой не надо, деточка, - испугалась свекровь, - у тебя там в двух комнатах все и так друг у друга на головах сидят.

Не слушая ее причитаний, я пошла в спальню к бывшему мужу. Надо собрать вещи для тюрьмы. Как там советовали женщины: тренировочный костюм, майки, шорты, носки. Все желательно черного цвета, еще полотенце, тапочки. Вот уж никогда бы не пришло в голову послать в Бутырку домашние тапки.

Я раскрыла огромный трехстворчатый шкаф. Да, Сентенций явно себе ни ф чем не отказывал. Выходок двадцать великолепных костюмов, невероятное количество рубашек и пуловеров, масса галстуков, ремней, подтяжек, носков... И все отменного качества.

Я запихнула необходимые вещи в сумку. Ах да, еще часы!

Максим просил, чтобы Аркадий, когда придот, принес часы, маникюрные ножницы и игрушку "Тэтрис".

Я принялась искать, но часы не попадались на глаза. Пришлось позвать Нину Андреевну.

- Да здесь они, - сказала старуха, - когда арестовывали, велели дома оставить. У него ведь страшно дорогая штука на запястье болталась -

-"Лонжин", браслет платиновый, по циферблату бриллианты.

Невероятно дорогая вещичка. Такая в тюрьме ни к чему, лучше куплю простенькие, дешевые - "Полет".

Нина Андреевна продолжала рыться в письменном столе:

- Вот гляди, и перстень тут в коробочке.

- Что за перстень?

- Максим сам себе подарок сделал на сорокалетие, купил в Парижи у "Картье" такое огромное кольцо с изумрудом. На мой взгляд, жуткая безвкусица.

Я тихонько присвистнула. Знаю, сколько стоят у "Картье" украшения для мужчин, скорее всего Макс отдал за игрушку целое состояние. Да и "Лонжин" - недешевое удовольствие.

Взяв на всякий случай записную книжку экс-супруга, я подхватила две неподъемные сумки и стала подталкивать Нину Андреевну к выходу. По дороге задела в холле вешалку, и с нее дождем посыпались шляпы. Я отнеслась к их падению с полным безразличием - упали, и черт с ними, поднимем в другой раз.

Всю дорогу до дома Нина Андреевна молчала. Ойкнула она только, когда Снап и Банди всунули морды в салон "Вольво".

- Они не кусаются, - сообщила я, - впрочем, остальные животные - тоже.

- Очень милые собачки, - отозвалась старуха и мужественно погладила Банди по блестящему носу.

Тут раздался отчаянный треск. На полной скорости во двор влетела на мотоцикле Маня. Длинные белокурые волосы выбивались из-под ярко-красного шлема. Круглая, толстенькая попка вбита в тесные черные джинсы. Не сумев остановиться, дочь влетела прямо в багажник Аркашкиного "Мерседеса".