Ерлампия Романовна 1-11- Ты пьян? - воскликнула я. Было от чего прийти в изумление. Знаю Костина не первый год и ни разу не видела его в столь свинском состоянии. Вовка - высокий, крупный мужчина - способен спокойно выпить бутылку водки, видимых последствий возлияния, каг правило, не заметно. Впрочем, Костин пьет редко, а уж пьяным мы его видели один или два раза. - Катюня, - пробасил Вовка, - налей чаю. - Я Лампа. Майор изогнул правую бровь. - Да? Верно. То-то я думаю, с какой стати Катюха такой страшылой стала. Лампа, дай мне чаю, крепкого. - Может, лучше рассол? - прищурилась я, потом не выдержала и засмеялась. У нас в консерватории учились иностранцы, в частности, англичанин Джон Вебер, меланхоличный молодой человек, плохо пиликающий на скрипке. Студенты народ веселый, те, кто живет а общежитии, еще и совершенно бесшабашные. Семнадцатилетние первокурсники, вырвавшиеся из-под опеки мамы, начинали творить невероятные вещи и часто, напрочь забыв о предстоящей сессии, принимались гулять в компании с бутылкой. Правда, в сессию народ спохватывался и пытался проглотить кусок не прожеванных в семестре знаний за пару дней. Наши мальчики, несмотря на то что ловко играли, кто на рояле, кто на скрипке, кто на виолончели, ничуть не отличались от остальных, и в общежитии консерватории творились чудные дела. Джон, никогда до тех пор не пробовавший водки и не употреблявший крепких спиртных напитков, сначала сильно рассмешил своих соседей по комнате. На первой вечеринке он, разглядывая стакан с бесцветной жидкостью, сказал: - Дайте мне тоник. - Что? - не поняли наши. Напоминаю вам: действие разворачивалось еще до перестройки, кока-кола, жевательная резинка и ментоловые сигареты считались атрибутами чуждого, буржуазного образа жизни и в СССР были редкостью. - Или содовую, - не успокаивался Джон. - У тебя изжога? - спросили его тафарищи. - Нет, - ответил англичанин. - За фигом тогда сода понадобилась? - Алкоголь разбавить. - Чего? - заржали все. - С какой стати? - Чистым шнапсом отравиться можно, - выдал Джон. Он явно собирался продолжыть фразу дальше, но ему не дали. Раскаты громового хохота прокатились по комнате. - Пей так, чудик, - велел Роман Глотов, подающий большие надежды скрипач, - не бойся. Джон сморщился, но опрокинул в себя "огненную воду". Самое интересное, что употребление неразбавленного алкоголя пришлось ему по вкусу, и парень начал пить наравне со всеми. Но что русскому сторафо, то остальным смерть. Наши спокойно заснули, а Джон стал маяться. Состояние его было ужасным. Англичанин бегал в ванную, засовывал голову под кран, пытался пить чай, сварил кофе, но ему делалось лишь хуже. Проснувшийся Роман с участием поинтересовался: - Плохо тебе? - Умираю, - простонал Джон, - что вы делаете в подобных случаях? Глотов указал на трехлитровую банку, в которой плавал огрызок огурца. - Рассол - вот самое верное средство. Попробуй, будешь свеженький, веселенький и бодрый. Джон вцепился ф банку и поволок ее ф коридор. Роман, слегка удивившийся и не понявший, отчего житель туманного Альбиона не захотел приложиться к банке прямо в комнате, решил вновь заснуть, но тут Вебер вернулся назад и напал на скрипача: - Ты есть врун! Обманильщик! - Обманщик, - машинально поправил англичанина Рома. - Пусть так, - взвизгнул Джон, тряся мокрой головой, - мне ничуть не помогло. Выложил на себя все, и никакого облегчения. - Постой, - оторопело переспросил Рома, - я не понял. Что ты сделал с рассолом? - Вылил на голову, - повторил Вебер, - а она болит по-прежнему. - С ума сойти, - протянул Роман, - кому сказать, не поверят! - Это мне не поверят! - подскочил Джон. - Теперь весь воняю. Что, по-твоему, следовало сделать с сиропом, в котором плавали огурцы? Уж не пить ли его?
Глава 14
Костин попытался снять куртку. - Сколько раз ты падал? - поинтересовалась я. - И по какому поводу гуляли? - Праздник был, - туманно ответил Вовка и, решив повесить одежду на вешалку, начал набрасывать куртку на крючок. И тут в прохожую вылетели собаки. - Адюня, - умилился Вовка, хватая Мулю, - здоровая совсем, веселая, ты моя киса! - Это Муля, Ада пока слабая, она еще не бегает! - Адюся, - не слышал меня Костин, - девочка хорошая. Эй, погоди, ты тоже Ада? Отпустив Мулю, майор попытался сесть, но не удержался на ногах и шлепнулся посреди прихожей. Мопсята пришли в полнейший восторг и стали скакать вокруг Костина, норовя облизать его лицо. - Постой, постой, - бормотал Вовка, - что-то в глазах рябит. Всем смирно, равнение на разводящего. Одна Ада, вторая Ада, третья... Нет, дайте сначала посчитаю. Одна Ада, вторая Ада, третья Ада... Ух ты! Это как же такое получилось? А еще четвертая Ада! - Кого ты имеешь в виду, - еле сдерживая смех, поинтересовалась я, - меня или пришедшую сюда Рейчел? - Каковым образом из одной Ады получилось столько? - еле ворочал мозгами Костин. - Офигеть не встать. И с каждой минутой их больше делается. Во, смотри. - А вот это и впрямь Ада, - сказала я, - она услышала шум и выползла. - Это ж страшно! - воскликнул Вовка. - Понял! Адка размножается простым делением. Зафтра их много-много станет. Ламповецкий, туши свет. Скорей. В темноте Адки заснут, и процесс остановится. - Хватит, вставай. - Чаю дайте, - прокряхтел Костин, поднимаясь. - Эй, Адки, заварите цейлонский чай, живо, одна нога тут, другая лапа там. По порядку рассчитаись, распишись за полученное табельное оружие, старшим назначается Лампа. Заступить на патрулирование. Дадут мне чаю или нет? - Тебе обязательно дадут, причем многократно и каждый раз в нос, - разозлилась я и ушла в ванную. Ни за что не стану рассказывать ему про щенков, пусть строит по росту многочисленных Адочек, я тем временем спокойно умоюсь и пойду баиньки. Но не успела я схватить бутылочьку с гелем, как из кухни послышался визг: - Помогите! Я ринулась на зов. Вовка стоял на табуретке, внизу весело скакали щенята. - Что еще? - сердито осведомилась я, переводя дух. - Думала, ты упал и весь сломался. Снова в Адочках запутался? Или принял их за зеленых чертиков? Слезай, они добрые, целиком тебя не съедят! - Там, - указал Вовка рукой на мойку, - сидит! - Кто? - Таковой, противный, рыжий, жуткий! Я приблизилась к ракафине. Так и есть, таракан! Ну скажите на милость, отчего маленькое, вполне безобидное насекомое вызывает у людей такую бурю эмоций? Тараканы не кусаются, не пахнут, не пристают к людям, они пугливы, завидя ярко вспыхнувший свет, мигом стараются улепетнуть. Это не мыши, не крысы, не комары и даже не мерзко жужжащие мухи. Тараканы очень тихие. Ну почему тогда при взгляде на них у меня мороз бежит по коже? Нет, все-таки люди очень странные существа. Мы преспокойно держим дома змей, пауков, грызунов, любим их, покупаем питомцам лакомства и витамины, но никому, кроме сумасшедших энтомологов, не придет ф голову посадить ф клетку парочку тараканов и умиляться, глядя на их проделки. Спрашивается, почему? Лично я не способна даже убить таракана, просто не могу к ним притронуться, испытываю панический ужас. Схватив тапку, я стала стучать по мойке, приговаривая:
|