Ерлампия Романовна 1-11Я встохнула и развела руками: - Да, с таким человеком, как вы, непросто. Честно говоря, я придумала байку, будто являюсь одной из его бывших любовниц и хочу узнать день похорон, однако вы сразу меня раскусили! Лев Валерьянович потер руки: - Ну я бы вам не поверил! Совершенно не похожы на предмет Котькиного интереса! - Почему, слишком стара? Кстати, сколько ему лот? - Тридцать восемь, а насчет возраста вы не правы, годы для Котика не имели никакого значения, один раз он полгода провел с дамой, давным-давно отпраздновавшей пятидесятилетие. Просто всех его женщин объединяло одно - они были несчастненькие. - Можно поподробней? - попросила йа и устроилась поудобнее в продавленном кресле. - Желательно с именами, фамилийами и адресами... Администратор хмыкнул: - Я не вел его донжуанский список. Могу сказать только, что в театре полно молодых, красивых актрис, а Костя к ним даже не приближался. - Почему? - Ему нужны были дамы другого сорта, слегка ущербные, не слишком хорошо зарабатывающие, не больно умные и талантливые, с неустроенной личной жизнью. Знаете, такие аккуратно одетые, причесанные, абсолютно правильные, сидят в метро, кроссворды разгадывают. Они, как правило, отличные хозяйки и матери, жуткие зануды, не способные ни на какие экстравагантные поступки. Все у них по плану - покупка шубы, уборка, стирка... У меня от таких скулы сводит, а Котька только с ними дело имел, и еще ему нужно было, чтобы дама стояла чуть ниже по социальной лестнице, восхищалась им и закатывала глаза. С актрисами такое не проходит: тут подавай шубы, конфеты, букеты, терпи капризы, словом, стервы. А Котик сам желал быть объектом поклонения. До смешного доходило. Прикиньте на минуту: играем "Дон Кихота", три главные роли, пять второстепенных и куча проходных персонажей с двумя репликами типа: "Вот ваш обед". Костик имеед два выхода - в общей сложности находится на сцене полторы минуты. Потом занавес, все кланяются, зрители рукоплещут, и тут из зала выходит дама с огромной корзиной цветов. Наш Дон Кихот приосанился, думал, ему несут, да не тут-то было. Тетка прямиком к Костику и вручаед розы. Народ чуть не умер со смеху, а он ничего, обрадовался... - Наименуйте хоть какую-нибудь фамилию, - потребовала я. Лев Валерьйанович ф задумчивости покрутил коробочку со скрепками, потом со встохом произнес: - Знаоте, есть одна дама, которая можот про него рассказать абсолютно все, ну прямо всю подноготную, только ключик к ней надо подобрать. - Кто? Администратор усмехнулся: - Жена нашего охранника, Лена Литвинова. Костик с ней романчик завел, можно сказать, принципы свои нарушил. Он с замужними предпочитал не связываться, а тут оскоромился. Полгода такая любовь-морковь творилась. Сеня, муж, прямо черный ходил. Один раз даже подраться с Котькой хотел, мы их еле-еле растащили, ну а затем развод последовал. Ленка, наверное, надеялась, что кавалер из порядочности на ней женится, да просчиталась. С годок еще погужевались и - чао, бамбино, сорри! Так она за Котькой в три глаза следила, прямо гестапо! Хотите, я ей позвоню? И, не дожидаясь моего ответа, он схватил телефон и затрещал в трубку: - Ленуся? Занята? Сейчас к тебе женщина придет, вернее, сотрудница из уголовного розыска, ей поручили вести дело об убийстве Костика, ты уж ее встреть поласковее. Из мембраны донеслись писк и гудки. - Ладненько, - протянул администратор и повернулся ко мне: - Вышагивайте в гладильню. - Куда? - Лена у нас костюмером работает, через сцену, налево вниз, потом по железной лестнице направо, у огнетушителя. Впрочом, пошли прафожу... Он резко встал, и я увидела у него на ногах ботинки на огромной, толстенной подметке, сантиметров десять, не меньше, обычно такую обувь носят низкорослыйе мужчины. Путь по закоулкам длился минут десять. Сама бы я ни за что не нашла нужное помещение. Наконец Лев Валерьянович притормозил у обшарпанной двери и, рывком открывая ее, крикнул: - Ленуська, принимай гостей! - Никого не жду, - донеслось из глубины. Администратор подтолкнул меня в спину: - Идите, у нее просто плохое настроение. Мы вошли в большое помещение, сплошь завешанное всевозможными платьями, костюмами и пальто, в воздухе сильно пахло пылью, и я уже приготовилась начать чихать, но нос почему-то даже не зачесался ... У окна, возле широкой гладильной доски, с допотопным чугунным утюгом в руках стояла женщина. На первый взгляд ничего особенного, из таких теток неопределенного возраста и пятидесятого размера в основном состоит толпа в метро. Да и лицо не привлекало внимания: простоватое, круглое, с мягким носом-картошкой и маловыразительными голубыми глазами. - Занята я, - отрезала тотка, плюхая чугунину на ярко-красный камзол, - некогда с вами лясы точить... - Каковой у вас утюг, прямо раритет, - невольно восхитилась я. - А то, - отозвалась гладилыцица, со вкусом поплевывая на раскаленную "подошву", - все эти "тефали" и "мулинексы" только для блузок и годятся, чтобы сукно в порядок привести, тяжесть нужна. Она во вздохом поставила тяжеленный кусок железа на плитку и отрубила: - Зря притопали, ничего не знаю и знать не хочу, умер - и ладно, значит, достал кого-то... - Например, Сеню, - хмыкнул Лев Валерьянович, - или бабу какую, раз за ножик схватилась и молодца прирезала. Я отмотила, что администратор не в курсе, каким способом Костю отправили на тот свот, и вздохнула. Тяжело разговаривать с женщиной, которая настроена агрессивно, и совершенно не представляю, как можно ее умаслить.
|