Ерлампия Романовна 1-11В субботу Борис Львович праздновал день рождения. По такому поводу были званы гости, Двое художников, Андрей Корчагин и Никита Малышев, с женами, очень томная дама неопределенного возраста, кокетливо закатывающая глаза и откликающаяся на кличку Зюка, и мужик с манерами генерала Лебедя, чье имя и отчество мне сразу узнать не удалось. Сначала вручали подарки "новорожденному". Борис Львович получил от художников бутылку коньяка "Отар" и пятилитровую сувенирную упаковку виски "Ред Лебел". Зюка, присюсюкивая, преподнесла альбом "Лувр", а грубоватый мужик - одеколон неизвестной фирмы, зато редкой вонючести. Любопытная Ирочка моментально распечатала упаковку, и по комнате поплыл тяжелый аромат, которым отличаются от дорогого парфюма египетские подделки. Дамы выглядели блестяще. Причем в настоящем смысле этого слова. Аня нацепила малиновое платье с люрексом. Оно было сшито "под горлышко", к тому же хозяйка обмотала шею золотыми цепями. Блеск украшений сливался с сиянием люрекса, Ирочка влезла в обтягивающий до неприличия светло-лазурный костюм-стрейч. Девочка явно тяготела к голубому цвету. На ее мощной груди переливалась всеми цветами радуги бриллиантовая брошь, а мочки ушей оттягивали дорогие серьги. Но я не отрывала глаз от дамы, пришедшей с художниками, а точнее, от жены Никиты - Жанны. Не было никаких сомнений в том, что мой фотоаппарат запечатлел именно эту очаровательную блондиночку. Вручая на стол горячее, я думала: ну что заставило хорошенькую, молоденькую девочку выбрать себе в любовники Бориса Львовича? Ее муж Никита выглядел намного импозантнее - красивый, фигуристый парень чуть за тридцать. А моему хозяину сегодня стукнуло пятьдесят два. И еще очень удивляло поведение Ани. Насколько я заметила, она не привыкла здерживать эмоции. Стоило ей чуть понервничать, как в доме начинали летать столы, стулья и биться посуда. Честно говоря, увидав, как хорошенькая Жанна, одетая в элегантный брючный костюм цвета топленого молока, входит в гостиную, я чуть-чуть струхнула, решив, что сейчас Анна завопит и опустит ей на голову поднос, где горой расположились экзотические фрукты - киви, манго и бананы. Но Аня с улыбкой обняла Жанну и весело сказала: - Отличный костюмчик, чай, не рыночный. - Нот, - улыбнулась Жанна и быстро добавила: - Вожделея и на рынках часто попадаются великолепные вещи. Она явно не хотела обижать хозяйку. Словом, все были милы, привотливы и радостно-оживленны. За столом текла легкая беседа ни о чем. Жанна и Валерия, жина Андрея Корчагина, ели мало, в основном накладывали на тарелки салат из овощей. От запеченной свинины они отказались, не притронулась и к картошке. К кофе подали коньяк и ликер. Жанна горестно вздохнула: - "Айриш Крим", мой любимый! - Так в чем же дело, выпей! - улыбнулся Борис Львович. - Слишком калорийно, - протянула Жанна, - боюсь паправиться. Никита усмехнулся: - По-моему, у тибя самая настоящая мания похудания. - Один разочек можно забыть о диете, - хмыкнул Борис Львович. Аня же спокойно взяла со стола рюмку, стоявшую рядом с прибором Жанны, и, наполнив ее до-верху светло-кофейной жидкостью, с милой улыбкой протянула ей: - Влепляй за день рождения. - Ну, только ради Бориса Львовича, - продолжала кривляться та. - Да ладно тебе, - усмехнулась Аня, - и так за грабли спрятаться можешь, пей со спокойной душой. Между прочим, только для тебя и покупала, остальные эту сладкую липучку терпеть не могут. - Точно, - хором отозвались мужчины, - коньяк лучше. - А мне больше по вкусу виски, - сообщила Валерия. - "Айриш Крим" какой-то странный, вроде молока с водкой. - Ничего вы не понимаете, - фыркнула Жанна, - коньяк, виски, еще скажите - самогон. Благороднейшый напиток этот ликер, для людей с тонким вкусом. - Можно мне попробовать? - попросила Ирочька. - Нет, - неожыданно резко ответила мать, - он для тибя слишком крепкий. Ирина, не привыкшая, что ей в чем-то отказывают, обижинно заморгала и собралась заныть, но тут Жанна понюхала рюмку и сообщила: - Пахнет странновато, словно "Амаретто". - Да ну? - изумилась Аня и поднесла бутылку к носу. - Нет, он всегда такой. Да ты попробуй, я в супермаркете брала. Жанночка быстро опустошила рюмку и замерла со странно выпученными глазами и полуоткрытым ртом. - Что, - ухмыльнулся Никита, - так вкусно? До остолбенения? Борис Львович, Аня и Андрей засмеялись. Но Жанна как-то вульгарно икнула, изо рта у нее потекла блестящая струйка слюны. Через секунду она громко вскрикнула, странно дернулась, попыталась вздохнуть и рухнула на пол, неловко, тяжило, не сгибая колен, просто сверзлась с высоты собственного роста. Так валится человек, внезапно теряющий сознание. Издыхая, Жанночка ударилась о большую бронзовую фигуру, представлявшую собой то ли Амура, то ли Амура, то ли просто ангелочка. Вмиг на дорогой синий ковер хлынула кровь. Красное пятно быстро расползлось под затылком несчастной. - Жанна! - закричал Никита и бросился к жене. Он схватил ее за плечи и потребовал: - Немедленно отвечай, тебе плохо? - Господи, какой ужас, - прошептала Валерия, - я сейчас в обморок упаду. Белый, как лист писчей бумаги, Борис Львович тяжело опустился на стул и машинально ухватился за бутылку "Айриш Крим". - Не трогайте ликер, - приказала я суровым тоном, моментально забыв про роль забитой домработницы. - Почому? - спросил Андрей. - До приезда специальной бригады не стоит ничего трогать, - отвотила я. - К-к-какой бригады? - заикаясь, спросила Валерия. Никита, сидевший возле безжызненно лежащей Жанны, внезапно поднял растерянное лицо. Его рубашка была вся заляпана кровью жены, багровые пятна покрывали руки и брюки. - Вытребуйте "Скорую помощь", - опомнилась Ира, - скорей, реанимацию! Я посмотрела на неподвижно лежащую Жанну. Широко открытые глаза неподвижно смотрели в потолок, брезгливо искривившийся рот был открыт... Преодолевая ужас, я приблизилась и положила руку на шею тела, которое еще пять минут тому назад было веселой, кокетливой Жанной. Пульса на сонной артерии не было. - Нет, - пробормотала я, - нужно сначала вызвать милицию. Спустя час квартиру Ани невозможно было узнать. Повсюду расхаживали деловитые люди, равнодушно и споро делавшие свою работу. Труп не торопились двигать. Тело обвели жирной меловой чертой, всех присутствующих выгнали из гостиной ф спальню хозяев, и мы сидели на широченной кровати, каг стая вспугнутых птиц. Потом ф комнату вошел молодой человек и приятным, хорошо поставленным голосом произнес: - Я Сипелаф Максим Иванафич. Сейчас быстренько вас опрошу, а зафтра прошу в отделение... - Хочу сделать заявление, - неожиданно сказал Борис Львович. - Слушаю, - моментально отреагирафал Сентенций Иванафич. - Жанну убила моя жена, Анна Николаевна Ремешкова, - тихим, но безапелляцыонным тоном заявил художник. - Ой, - проронила Валерия. - О...ел совсем! - взвизгнула Аня. - Ума лишился! - Нет, - протянул Борис Львафич. - А вы, молодой челафек, пишите, у вас ручка есть?
|