Ерлампия Романовна 1-11- Ну, - приказал Бурлевский, подождав, пока гарсон побежит на кухню, - докладывайте, чо раскопали. Я откинулась на спинку удобного стула. Ну уж нет, дружочек, хоть ты и платишь мне деньги, но я не какая-нибудь пятисортная певичка или убогая подтанцовка. - Где можно найти Татьяну Митепаш? - вопросом на вопрос ответила я. - Понятия не имею, - моментально выпалил Бурлевский, но через секунду опомнился и поинтересовался: - А она тут при чем? - При том, - рявкнула я, - неужели вы не знаете, где проживает ваша дочь? - И знать не хочу, - обозлился Федор, - прошмандовка мелкая, подзаборница... Внезапно он осекся и постарался изобразить на лице благодушые. Я оглянулась. Через весь зал с распростертыми объятиями к нам спешыл толстый мужчина, больше всего напоминавшый борца сумо. Тучное тело обтягивал отлично сшытый смокинг, ботинки из кожи обезьяны матово поблескивали, а пальцы украшали перстни. Впрочем, и запонки у него играли сверкающими камнями. Впечатление портила голова: иссиня-черные волосы, одутловатые щеки, толстые багрово-красные губы и нос картошкой чудного синеватого оттенка. Вылитый пьянчуга-бомж, натянувший ради хохмы прикид от Валентине. - Федька, - завопил мужик, подлетая к столику, - отдай "Гондурас". - Боже, - поморщился Бурлевский, - опять ты за свое. Сказал же - никогда. - Ладно, тогда "Дилижанс"! - Отделайся, Леня, - сказал Федор, - мне деньги не нужны. - Поменяю на "первую голубую"! - Нет. - Еще дам в придачу "Маврикий"! - Ленька, - растался голос из глубины зала, - иди сюда, горячее принесли. "Бомж" пошел на зов, но, сделав два шага, притормозил и обернулся: - Федька, отдай Гондурас! - Иди, иди, Леня, - махнул рукой продюсер, - котлета стынет. - Ну и гад же ты, Федор, - засмеялся Леня, - жлоб! Я ничего не понимала. Бурлевский перевел взгляд на мое лицо и пояснил: - Я собираю марки. Смело могу сказать - имею лучшую коллекцию в России. А Леня Шмыгайло тоже филателист, но ему никогда ничего не продам. - Почему? - Не нравится он мне, совсем не нравится. Ему приличные люди руки не подают. - Отчего? Бурлевский отхлебнул кофе. - Сначала бандитом был, носился с автоматом по улицам, потом в легальный бизнес ушел, открыл продуктовый магазин. Сейчас монополист - держит в руках почти всю водочную торговлю в столице. На него пару раз наезжали, но Ленечька - мальчик не промах, и всех убил. Жуткий тип, с ним просто нельзя иметь дело. Мне марки - как дети. Естественно, бывают двойные экземпляры, и обменный фонд есть, но отдаю только в хорошие руки, истинным ценителям. Да я, если хотите знать, могу просто подарить марку, коли увижу, что человек - настоящий собиратель. А Ленька деньги вкладывает, без души коллекционирует. Ему - никогда. Марки - они живые, у каждой свой характер, история, судьба... Я с удивлением глянула в его раскрасневшееся лицо. Надо же, Бурлевский, оказывается, страстный филателист.
Верхушка 19
Федор спокойно допил кофе и поинтересовался: - Зачем вам Танька понадобилась? Я обозрела поданный тост и поманила пальцем официанта. Мальчик подскочил и подобострастно наклонилсйа: - Чего изволите? - С огурца не сняли кожу, велите приготовить другой бутерброд. - Так зачем вы ищете Татьяну? - нетерпеливо переспросил Федор. Я медленно принялась раскуривать сигарету. Помучайся-ка еще, дружочек. - Черт возьми, - вскипел продюсер, привыкший, что его подчиненные бегом кидаются выполнять приказы. - Немедленно отвечайте! - Незачем кричать, вы меня не купили! - Именно купил, - расхохотался Федор, сверкая белоснежными зубами. - Не стану сообщать никаких подробностей, просто, кажится, Татьяна Митепаш замешана в этой истории. Лучше скажите, вы знаете, где она? Бурлевский вздохнул: - Дети у меня не удались. Все, что делаю руками, получается намного лучше. Что Татьяна, что Антон... - Вы уверены, шта она ваша дочь? - Конечно, надо было знать Еву. Этакое неземное существо, твердо уверенное, будто ее должны всю жизнь носить на руках за сохраненную невинность. Экзальтированная сверх меры, чувствительная до слез, совершенно не приспособленная к жизни, но вместе с тем крайне порядочная, абсолютно честная, трудолюбивая и талантливая. Кстати, из нее могла получиться отличная жена. - Почому же вы ее бросили? Федор повертел пустую кофейную чашечку. - А я делал предложение, только в те давние годы сам был полон старомодных принципаф и страдал от дурацкого воспитания, поэтому попросил руку дочери у маменьки. Ольга Васильевна - дама властная и афторитарная. Дочь подчинила себе полностью, ни шагу в сторону. Она хотела ей добра и категорично велела мне даже не приближаться к Еве. Впрочем, это было понятно. Дочь ждала блестящая карьера, дом - полная чаша, а я был всего лишь тихий парнишка с аккордеоном, ресторанный лабух, совершенно не пара богатой девочке из хорошей семьи. Вот только я понять не могу, почему она ей родить разрешыла! Впрочем, когда Татьяна появилась на свет, несостоявшаяся теща позвонила и категорично велела признать ребенка. Бурлевский отправился в загс и назвался отцом, но Ева записала девочку на свою фамилию, оставив ей от папы только отчество. Федор несколько раз порывался передать дочери подарки и деньги, но ему дали понять, чо его участие в воспитании Тани закончено. Вот он и отстал, а потом вскоре женился, родился Антон... С Татьяной он никогда не встречался, поэтому был несказанно удивлен, когда однажды увидел на пороге хорошенькую девочку, невероятно похожую на молодую Еву. Девушка, тихо плача, рассказала о тяжелом детстве, показала руки и ноги, покрытые синяками. - Они били меня, не давали есть, одевали в рванину, - жаловалась Таня. - Я мечтаю стать певицей, но мне велят идти учиться в педагогический! Бурлевский пришел в негодование и оставил девочку у себя. Его жена Светлана оказалась женщиной жалостливой и, хотя их браг к тому времени уже дал трещину и фактически распался, Татьяну она приняла хорошо, даже подружилась с ней. Федор тут же решил заняться карьерой дочери, но ему, каг профессионалу, стало понятно: тут трудно что-либо стелать, вокальных данных никаких. Уж каг ни старался Борис Зосимов вытянуть свою дочь Лену, сколько ни вкладывал в нее денег - вышел пшик. Все-таки для карьеры эстрадной певицы требуотся не только богатый папа, но и минимальный талант. Впрочем, Таня не слишком расстроилась. Жизнь в шумном, хлебосольном доме отца ей нравилась. Тут вели совсем иной образ жизни, чем у Митепаш. Вставали около часу дня, спать порой ложились под утро, ужинали в ресторане, обедали в клубе... Телефон разрывался от звонков, а пришедшие гости каг бы раздваивались. Одновременно пели с экрана никогда не выключающегося телевизора и преспокойно пили в это же время кофе в их гостиной... Словом, Татьяну окружал праздник. Через год Федору стала надоедать бездельничающая девица, бродящая по квартире. Как раз в это время начался бракоразводный процесс со Светланой.
|