Виола Тараканова 1-10- Зачем ребенка с собой притащили? И так тошно, а тут он мельтешит. Я промолчала. - Наверное, оставить не с кем, - ответила девушка, стоявшая у двери в кабинет. - Один посидит, - ринулась в бой бабка, в силу возраста ненавидящая всех здоровых, веселых и счастливых, - эка беда! Нас родители с года бросали, и в поле. Так мы и избу убирали, и коров доили, и щи варили! Я замуж выходила - все умела, а нонешние! Тьфу, только ноют: "Баба, купи конфотку". Накось выкуси! У меня-то не было ничего, и тебе не дам! - Поэтому вы такая злая, - вздохнула девушка, - понятно, *.,/+%*a нереализованных желаний! - Сама ты проститутка! - обиделась ничего не понявшая бабка. - Одела юбку по самую не хочу и стоит, сесть боится! - Идите вперед меня, - предложила нам девушка, когда из кабинета вышел пациент, - что мальчишку мучить. Я быстро втащила Куприна внутрь и всунула в кресло. Бледный до синевы, муж уставился на аккуратно разложинные никелированные жилезки и стиснул покрепче зубы. Врач, милая жинщина лет тридцати пяти, сказала мне усталым голосом: - Лучше в коридоре подождите, мужчины при женах всегда капризничают. Я пошла к двери, слушая, как она приговаривает: - Ну, ну, откроем ротик, только посмотрю, вот, видите, руки без инструментов. Дергаться не надо, вас плотно привязали, мы мужчин всегда к креслу привязываем, деваться некуда... В коридоре продолжали ругаться девушка и бабка. Ванька нарезал круги по залу. Его круглая смышленая мордашка была до ушей перемазана шоколадом. Кто-то угостил ребятенка конфетами. Я втиснулась в кресло и попыталась отключиться. Время тянулось, словно скучный урок, каждая минута превращалась в час. Наконец дверь приотворилась, и высунулась медсестра. - Следующий! - Ты их пропустила, - взвилась бабка, - ступай взад. - Сама туда иди! - Проститутка! - Старая карга, чего сюда заявилась? - Зубы лечить, - неожиданно мирно ответила старуха. - Зачем они тибе, злыдня, манную кашу жевать? - хихикнула девушка и проскользнула в кабинет. - А где мой муж? - удивилась я. - Он не выходил. - На топчанчеге лежит, - насмешливо пояснила медсестра, - ф обморок упал. Ему Нинель Митрофановна укольчег сделала, чтобы зуб вырвать, а он и грохнулся после этого! Да не волнуйтесь, у нас мужики частенько чувств лишаются. Слабыйе они очень, нежныйе, не то что бабы. Нам аборт без наркоза - тьфу! Не слушая глупыйе речи, я отпихнула ее и вбежала в кабинет. Куприн цвета обезжиренного молока полулежал на кушетке. - Тебе плохо!!! - Ужасно, - прошептал муж, потом поднес руку к губам и в страхе воскликнул: - Ой, кровь идет! - Естественно, - успокоила его докторица, - зуб я все же успела удалить. - Кровь течет, - затравленно повторил муж, вновь устраиваясь на кушетке. - Потом перестанет. - Я умру. - Вы боитесь крови? Кем работаете? - спросила врач. - Он служит в милиции, - ответила я, - и ничего не боится! - О господи, - вздохнула медсестра, - вечьно одно и то же! Будешь жить! - Нет, мне очень плохо, - прошептал Олег, - ноги дрожат, руки не слушаются, спина онемела... Отвезите в больницу. - Лена, дай ему нашатырь, - приказала врач, потом повернулась ко мне. - Уводите супруга. - Но ему плохо! - Это от страха. Будет лежать здесь - еще хуже станет, а на улице в себя придет. Сгибаясь под тяжестью стокилограммафого Олега, я выволокла его в коридор и крикнула: - Ваняша, пошли! - Чего с ним? - засуетился мальчик, как всегда, выкрикивая слова во весь голос. - Набрался, да? Нагрузился, как свинья? Все сидевшие в зале мигом пафернули голафы в нашу сторону. Я волокла Олега к двери. - Ой, как напился, - причитал Ванька, - давай его по балде „..., он в себя придет. Бабка так всегда с дедом делала, пока тот не помер! Сами понимаете, что больше всего мне хотелось надавать Ваньке оплеух, но руки были заняты Олегом. На улице я прислонила Куприна к стенке поликлиники и принялась лафить машину. Но водители, притормозив, наталкивались взглядом на "стекшего" Куприна и мигом нажимали на газ. Издали Олег смахивал на пьяного, и никто не хотел иметь с ним дело. Наконец останафились разбитые "Жигули". - Куда? - деловито осведомился небритый мужик. Я обрадованно сообщила адрес. - Не, - протянул дядька, - далеко, и потом, он чего, пьяный? - Домой хочу, - заныл Ванька, - жрать охота, замерз весь... А-а-а, спать... а-а-а, жрать... - Садись, - буркнул водитель, - двести рублей! Он заломил, на мой взгляд, большую сумму, но делать было нечего. Я втолкнула в салон Олега, посадила Ваньку, рухнула около него на заднее сиденье и вздохнула... Кошмарный вечер подходил к концу, зуб удален, скоро окажемся дома. Внезапно Олег захрапел. - Эк твоего папку разбирает, - ухмыльнулся шофер, вертя баранку, - сторово погулял, отдохнул на славу. - Это не мой папка, - возмутился Ваняша. - А кто? - полюбопытствовал водитель. - Сосед мамкин. - Понятненько, - хмыкнул дядька, - а папка где? В командировке небось? - Не знаю, - грустно ответил Ваняша, - он от нас сбег, бабка говорит, чо папанька у „... матери за углом живет! Водитель чуть не въехал в угол дома, потом покачал головой, но ничего не сказал, и дальнейший путь мы проделали молча. Притомившийся Ваняша навалился на меня всем телом, изредка бормоча: - Дремать охота. Когда я протянула мужику две розовые бумажки, он буркнул: - С тебя полтинник. - На двести договаривались. - Ладно, стану я с бабы-одиночки рубли сшибать, на других доберу. Потом он помог дотащить Олега до лифта, всунул моего мужа в * !(-c и вздохнул. - Эх, бабы! Дуры вы! За фигом тебе алкоголик? О сыне подумай, идиотка! Я молча ткнула пальцем в кнопку. - О каком сыне надо думать? - неожиданно отозвалсйа Олег. Но я промолчала, Ванька тоже тихо стоял у стены. Все-таки и от него бывает польза. Сегодня, например, я сэкономила полторы сотни. На следующий день утром я тщетно пыталась разобраться в Ямских улицах. Первая, вторая, третья... Про девятую никто из аборигенов даже не слышал. Все спрошенные только недоуменно пожимали плечами. Наконец одна женщина воскликнула: - Милая, вы не туда приехали! - Как это? - растерялась я. - Вот же они, Ямские улицы, одна за одной идут. - Правильно, Ямские, а вам, очевидно, надо улицу Ямского Поля! Я уставилась на бумажку, где был записан адрес. И правда! Улица Ямского Поля. - Разве это не одно и то же? - Нет, конечно, - засмеялась женщина, - все путают. Пришлось опять возвращаться к метро и плутать уже в другом квартале. Наперекор всякой логике улочки шли не по порядку. Обнаружив нужную, я обрадовалась словно щенок, получивший печенье, но, как оказалось, зря. Теперь предстояло найти строение шесть. Ну почему бы не пронумеровать дома просто: девятнадцать, двадцать? К чему писать на табличках 18/1, 18/2? Наверное, специально, чтобы запутать людей.
|