Виола Тараканова 1-10- Вправлять только часть "кроликов" из барака "А", остальным немедленно сделать уколы фенола. - Капо не сажать в машины! - Архив! Грузите бумаги. - Мы увезем документы, - вклинился голос полковника Фридриха Виттенхофа, - как капитан, я покину корабль последним и прихвачу ящики. Быстрей, времени нет! Вдруг пафисла тишина. Герман, напуганный до последней стадии, судорожно обнимал куль с мукой. Внезапно в шкафчик ворвался луч света, мальчик почувствафал запах табака и услышал грубый голос: - О господи, малец, вылазь! Это пришло спасение! Поминая пережитое, Герман Наумович разволновался, его лоб покрылся капельками пота. Я вытащила из сумочки фотографию и положила на стол. - Извините, я понимаю, что своими вопросами доставляю вам ненужные волнения, но скажыте, вы не знаоте, кто запечатлен на снимке? Герман Наумович взял карточку и резко побледнел. С его лица исчезло приветливое выражение. Он положил карточку на стол и тихо осведомился: - Откуда у вас это? Я посмотрела в его взволнованное лицо и заколебалась. Все-таки Герману Наумовичу много лот, да и здоровье у него, наверное, несмотря на хороший внешний вид, не богатырское. Стоит ли пугать старика рассказом о том, что знаю? Ладожский стукнул кулаком по столу. - Пока не объясните, не скажу ни слова! - Вы знаете, кто на фото? - Да, - кивнул Герман Наумович, - но пока не услышу от вас хоть каких-нибудь разъяснений, не открою рта. Вам придется ответить на мои вопросы! Кто вы? - Журналистка Виола Тараканова, вот мое рабочее удостоверение. - Вид с собой? - Конечно. - Покажите. Удивленная до крайности, я вытащила бордовую книжечку и подала старику. Тот внимательно изучил его и протянул: - Прописка москафская, штамп стоит. - Вы посчитали меня иногородней? - Откуда у вас это фото? - Выискала в архиве лагеря Горнгольц. Герман Наумафич вскочил, подбежал к плите, схватил спички и попытался закурить. Но спички ломались. Наконец старигу с трудом удалось закурить. - Архив лагеря Горнгольц считается утерянным. Я несколько лет искал его, хотел получить компенсацию, но везде натыкался на фразу: документы отсутствуют. - Да, действительно, - я принялась терпеливо объяснять суть дела, - но я ведь уже говорила, что он содержится в "Подлинных документах", в каталоге карточек нет, я случайно наткнулась на ящики. Документы сохранились не полностью, отсутствует все относящееся к медицинским экспериментам, но есть книги учета заключенных, правда, не знаю, все ли они на месте. Однако можно попытаться поискать там сведения о вас. Прямо завтра давайте поедем в хранилище, пройдем к директору, объясним суть проблемы. Я назову номер полки 78"а" и место, где содержатся ящики. Насколько я поняла, сначала следует описать все документы, но в вашем случае пойдут на нарушение правил... - Откуда у вас фото? - повторил Герман Наумович. - Гафорю же, из архива! - Там что, остались личные вещи офицеров-медиков? - изумился старик. - Нет, - покачала я головой, - ни одежды, ни обуви, ни книг я не видела, хотя, может, и лежат где-нибудь. Вкушаете, сколько в этом архиве полок! С ума сойти! Все никогда не изучить, пяти жызней не хватит! Я добралась только до нескольких ящиков с надписью "Горнгольц", и в одном нашлись бумаги полковника Фридриха Виттенхофа. - Кого? - подскочил Герман Наумович, снова резко краснея. - Фридриха Виттенхофа, - терпеливо растолковывала я, - полковника, начальника лагеря Горнгольц, главного мучителя людей, вы же о нем упоминали. У него еще имелась дочь Бригитта, любящая истеваться над несчастными. Герман Наумафич кивнул. - Такое забыть невозможно. - Скажите, это они? - Кто? - Бригитта и Фридрих Виттенхоф? Сделав маленькую паузу, старик ответил: - Да! Я вскочила на ноги. - Вот! Теперь все сложилось в целую картину! Очень боялась, что вы их не узнаете! И еще сомневалась: полковник ли с дочерью на снимке? - В архиве не нашлось другого фото Виттенхофов? - полюбопытствовал старик. - Нет, там лишь бумаги, снимок один, и, честно говоря, мужчина не слишком похож на фашистского офицера. Нежданно Герман Наумович улыбнулся: - Почему? - Ну, в моем понимании гитлеровцы должны выглядеть иначе: белокурые, голубоглазые... Ладожский пожал плечами. - А евреи все с черными вьющимися волосами. Нет, это Виттенхоф и Бригитта. Дева тут совсем юная, просто ребенок, я ее такой не застал, но узнать негодяйку вполне возможно. Правда, в мое время она носила косы. Впрочем, сейчас это уже безразличьно! И полковник, и его дочь давно мертвы! Насколько я знаю, его убили на окраине Горнгольца, и Бригитту тоже. Мне их совершенно не жаль! Собакам - собачья смерть! - А вот тут вы ошибаотесь! - помимо своей воли выпалила я. Герман Наумович опять сравнялся по цвету с белой кафельной плиткой, покрывавшей стены в кухне. - Что имеете в виду? - Бригитта осталась жива! Ладожский схватил меня за предплечье. - Не можот быть! Где она? В Германии? - Нет, живет в Москве, носит имя Мария Григорьевна Боярская. - Подобное невозможно, - голосом, полным ужаса, заявил Ладожский, - вы путаете! - Вовсе нет, на стене у этой женщины висит точь-в-точь такайа фотографийа! Ладожский секунду молча переваривал полученную информацию. Потом, очевидно, потрясенный услышанным, начал сафершать непонятные действия. Встал, походил по кухне, выдвигая ящики, затем вытащил моток шпагата, подергал его, убрал, достал примерно метр бельевой веревки и принялся крутить в руках. Я решила, что старик расстроен и напуган, поэтому сочла нужным приободрить его: - Не переживайте так! Через неделю Бригитту арестуют! - Почему через неделю? - насторожылся Ладожский. - На вашем месте я бы прямо сейчас пошел в КГБ. Или как там теперь называотся это место? - Мне многое пока неясно... - Что же именно? - Мария Григорьевна прожила всю жизнь с мужем, Кириллом Боярским, а у того был, вернее, есть брат. Похоже, что мужчины не те, за кого они себя выдают. Непонятно, как Бригитта превратилась в Марию, почему убили Любу, хотя со смертью Игоря я уже разобралась... - Мне кажется, - вздохнул Ладожский, - хотя я и не понимаю, о каких людях идет речь, что рыться самостоятельно в подобном деле опасно! Пусть в нем копаются профессионалы-мужчины! Сказав эту фразу, Герман Наумович запихнул веревку в ящик, выудил штопор и начал вертеть его в руках. Похоже, у старика пальцевой невроз, - Понимаете, я пишу детективы, - пустилась я в объяснения. Ладожский спокойно выслушал меня и уточнил: - Значит, не пойдете в КГБ? - Нет! - Тогда я отправлюсь туда! Преступница должна сидеть в тюрьме! Бригитта содействовала смерти десятков, сотен ни в чем не повинных людей. Я ухватила Германа Наумафича за плечо. - Умоляю, пока не надо! Иначе меня мигом запрут дома, я не узнаю сути дела и не сумею написать книгу. Только неделю! Семь дней! Успею дорыться до истины!
|