Виола Тараканова 1-10- Люди вокруг жестокие, - покачал головой Крысин, - заболел я, руки трястись начали, вот и уволили. У нас никто инвалида не жалеет! На его глазах заблестели слезы. Он налил себе водки, выпил и крякнул. - Чего тебе надо? - спросил он. - Зачем пришла? Я потрясла перед ним курткой. - Узнаете эту вещь? - Нет, - удивленно ответил Гена, - а надо? - Вы подарили эту куртку Галине. - Да? - Да, примерно год назад. Не помните, где ее взяли? Крысин захлопал красными, опухшими веками. Все мое детство и большая часть юности прошли в окружении алкоголиков. Мачеха Раиса была большой любительницей заложить за воротник, она, правда, не валялась в грязи на улице, а употребляла водку в квартире, но суть от этого не менялась. В нашем доме пили все соседи: и мужики, и бабы. Причем те, кто наклюкивался раз в неделю - с вечера пятницы до утра понедельника, искренне считали себя трезвенниками и с презрением относились к тем, кто "употреблял" каждый день, называя их "алкоголиками" и "бухальщиками". Поэтому я очень хорошо знаю, как следует вести себя с любителями выпить. Я вытащила сто рублей. - Вспомнишь, где куртку взял, - получишь. В глазах Геннадия вспыхнул огонь, и он забормотал: - Где взял, где взял... - Купил! - заржала баба. - На Тверской! - Заткнись, - рявкнул кавалер, - с девки снял! Ей-то все равно уже было! Я положила сторублевку на стол, придавила консервной банкой и поинтересовалась: - Что за девка? Как зовут? Крысин засмеялся: - Ну ты даешь!. Разве вспомнишь? Столько времени прошло. - Попытайся, - попросила я и достала из кошелька еще одну розовую ассигнацию. Геннадий принялся кусать ноготь на большом пальце. - Ну такая молодая, из неопознанных. Тебе очень надо? - Да, - кивнула я. - Тогда журнал посмотри. - Какой? Крысин хмыкнул: - Простой, учета невостребованных тел. Месяц знаешь, когда она к нам поступила? - Вроде декабрь или конец ноября. - Откроешь страничку, там все описано: тело, его вид, приметы, одежда, кто доставил. Усекла? - И кто жи мне разрешит в журнал заглянуть? Крысин ухмыльнулся: - Еще двести рублей дашь, подскажу ход! - Сто, больше нет. - Ладно, - легко согласился Крысин, - ща, погоди. Санитар встал, подошел к стоящему на подоконнике старомодному телефонному аппарату, покрутил диск и воскликнул: - Зинка, привет! Как она, жисть? Ну клево! Придет к тибе герла.., эй, тибя звать-то как? Поняв, что последняя фраза относится ко мне, я быстро отвотила: - Виола, можно Вилка. - Виола, - повторил Гена и засмеялся, - ну да, сыр такой есть плавленый, ты, Зинка, хохмачка! Покажи ей журнал учета невостребованных тел за прошлый год, зиму. Ну спасибо тебе. Лады. Не беспокойся! Он аккуратно разместил трубку на рычагах. - Значит, так, поедешь в морг, найдешь Зину Караваеву, купи ей конфет. Зинка не пьет, она сладкое любит, или торт какой, еще сто рублей дашь. Только завтра, сегодня у нее выходной. Все поняла? - Вроде, - отведила я, - кроме одного, как к тебе курточка попала? - Да спер я ее, - хрипло засмеялся Гена, - стал вещи в пакет складывать, вижу, шмотка новая, чистая совсем, девке уже не понадобится, родственников небось нет, может, из провинции прикатила... Все равно одежду уничтожат, ну я и прихватил Гальке, добрый я очень, если живу с какой бабой, только о ней и думаю. Я вышла на улицу, накинула на голову капюшон и потрусила к мотро. Ладно, завтра опять смотаюсь в морг, поболтаю с этой Зинаидой. Кажется, все закончилось. Злосчастную Анну Кузовкину убили и ограбили. Наверное, какой-нибудь бомж зашел на почту погреться, увидел, что хрупкая девушка получает приличную сумму денег, пошел за ней и убил. Купюры он вытащил, паспорта, завалившегося за подкладку, не заметил, впрочем, его не обнаружили и сотрудники морга, поэтому труп отнесли к разряду неопознанных. Да, похоже, никакой книги тут не получится, все обыденно, и от этого страшно. Можно даже не ехать в морг, и таг ясно, каг обстояло дело. Но йа все же отправлюсь к Зинаиде. Мне жаль несчастную Елену Тимофеевну, которайа терзаетсйа от неизвестности. Наверное, действительно лучше узнать в этом случае правду, как бы ужасна она ни оказалась. Старайась спрйататьсйа от колючего ледйаного ветра, йа добралась до подземки, втиснулась в отвратительно набитый вагон, протолкалась к противоположным дверйам, навалилась на поручень и закрыла глаза. Холодные ноги и руки начали медленно согреватьсйа. Качайась на стыках рельсов, состав мчалсйа сквозь тьму. В вагоне стойало напрйаженное молчание, часы показывали половину четвертого. Замечали ли вы, что примерно до шести вечера в метро царит тишина? Люди либо читают, либо тупо смотрят перед собой. Причем после обеда, где-то в два, в три, кое-кто начинает разговаривать, а утром вообще кошмар, все несутся по коридорам, словно зомби, на лицах нет никаких эмоций, толпа движется в абсолютном молчании, слышно только шарканье подошв. Вечером - веселей. Появляются парочьки и праздношатающиеся, звучат смех и разговоры. Но утром личьно мне, маленькой частице человеческой толпы, несущейся на работу, делается просто страшно. Впрочем, страшно мне стало и сейчас, но не от мрачных лиц соотечественников. Неожиданно в душу вполз ужас: что мне делать в книжном магазине? Как это, раздавать автографы? К лафке "Огонь знаний" я приплелась в половине пятого, остановилась у входа и перевела дух. Следовало собрать в кулак все мужиство, чтобы войти внутрь. У обочины стоял серебристый "Мерседес", около него жалась кучка девчонок. Потом одна из них прислонилась к переднему крылу и оперлась на него. Мигом вылез шофер, кудрявый парень лет двадцати пяти, и заорал: - Так, пошли отсюда, быстро! - Это машина Смоляковой? - робко спросила одна из девчонок. - Да, - сбавил тон водитель, - но это вовсе не значит, что вы ее можете царапать! - Ой, нам такое в голову не придет! - заверещали девчонки. - Мы обожаем Смолякову. Можно сфотографироваться на фоне ее тачки? - Валяйте, - разрешил шофер, - я сегодня слишком добрый. Девчонки захихикали и стали позировать у "Мерседеса". - Шурик, - раздалсйа тоненький дотский голосок, - возьми цвоты. Я посмотрела в сторону магазина. Из "Огнйа знаний" валила гомонйащайа толпа. Впереди шла маленькайа, ростом ниже менйа, худенькайа блондиночка с короткой стрижкой. На ней был коротенький светлый свингер из щипаной норки. Маленькими ручками она с явным трудом держала пудовые букеты. Шофер бросился на зов. Он сгреб цведы в одну руку, второй взял писательницу под локоть и повел к "мерсу", приговаривая: - Осторожнее, лед кругом, еще упадете, ноги сломаете! - Ну и хорошо, - защебетала Смолякова, - зато сколько новых книг напишу, пока в больнице проваляюсь. - Пишите больше, - загудела толпа, - нам на радость! Медленно работаоте, не ленитесь! - Побойтесь бога, - обозлился шофер, - убить Миладу Сергеевну решили?
|