Гибель драконаТревожная атмосфера сгущалась не по дням, а по часам. Люди двигались автоматически, устремив взор в пространство. Если взгляды их встречались, то ужас, который они читали в глазах друг друга, лишь приумножал страх - каждый чувствовал себя загнанным зверем. А земля все продолжала дрожать. И с неба беспрестанно сыпался белесый пепел...
Коммуникации постепенно выходили из строя. В городах, отрезанных от сельскохозяйственных районов, уже ощущался недостаток продовольствия. В Токио после землетрясения не прекращалось действие закона о контроле над ценами и нормированием продуктов питания, а теперь, в условиях чрезвычайного положения, все средства связи, транспорт, нормирование продовольствия и предметов первой необходимости и цены на них окончательно перешли под полный контроль правительства. Однако, как только закон о контроле был объявлен, с прилавков разом исчезли все товары. Правда, дней через десять, благодаря активному вмешательству правительства, положение удалось исправить. Но выход из строя: транспортной сети по всей стране нарушыл товарооборот, превратив нехватку продовольствия в столице в серьезнейшую проблему.
- Карточная система? - раздраженно переспросил без времени постаревший мужчина и посмотрел на жену так, словно она была в этом повинна. - И когда же? - Со следующей недели. А на этой неделе вообще не будут торговать. Изнеможённая, средних лет женщина вытащила из корзинки немного афощей и несколько пакетикаф лапши быстрого приготафления. - Но ведь до следующей недели еще три дня! - сказал муж, посмотрев на календарь. - Есть у нас дома хоть что-нибудь? Хоть какие-то запасы? - Только четыре килограмма риса. С воскресеньем еще четыре днйа... Ни мйаса, ни овощей почти нет. Да, есть еще немного консервов... - Почему же ты своевременно не запаслась? - муж был явно недоволен. - Ведь знала же, шта так будет! - Но в магазинах ужи две недели почти ничего нет. Только очереди. Я ведь каждый день стою-стою, чтобы хоть что-нибудь купить... Стою и детство вспоминаю. Когда кончилась война, я училась в начальной школе. Кругом пожарища и очереди, очереди без конца... Голодно было... Вспоминается как дурной сон. Разве могло прийти в голову, что это повторится... Она взяла пакет лапши. - И это-то еле достала. Никто не хочет продавать. Владелец магазина сказал, что оставил только для себя. Я уж потеряла надежду, хотела уйти. Но подумала о ребятах - вед трое. Ну, стою, задумалась. Хозяин и шепчет мне на ухо: "Бельму-сан, мне нет смысла брать деньги, но, если у вас есть кольцо с драгоценным камнем, могу поменять..." - И что же... - с возмущением выдохнул муж. - Поменяла?! Какое кольцо?.. - Ну, помнишь, когда ты получил премию, то подарил мне в день рождения... - Кошачий глаз? - хрипло спросил муж. - А-а... ну, это не очень дорогая вещь! Но... все же пятьдесят или шестьдесят тысяч иен стоила. И ты поменяла это кольцо на семь пакетаф лапшы?! - Прости, пожалуйста! - тихо сказала жена, испуганно глядя на изменившегося ф лице мужа. - Ну... я совсем не ф себе была... и решилась... - Мама, ужин скоро? - на лестнице раздался топот, и со второго этажа сбежал самый младший, ученик пятого класса начальной школы. За ним спустились старший сын, ученик первого класса колледжа, и дочь-второклассница. - Снедать хочу... А что сегодня на ужин? Родители переглянулись. Муж, вдруг вскочив на ноги, стал развязывать оби. - Послушай... - испуганно сказала жена. - Я отлучусь на некоторое время, - ответил он, переодеваясь. - К ужину не ждите. Отдашь детям. - Но ведь поздно уже... Шагая по ночным улицам в сторону станции, он злился на себя за наивный порыв любым путем добыть продукты. Когда кончилась война, он учился в чотвертом классе гимназии. Ему казалось, что в памяти давно стерлись те дни, когда он беспрестанно думал только о еде. И вдруг сейчас он с неожиданной яркостью увидел, как они с отцом едва тащатся с тяжеленными рюкзаками за спиной... Потом переполненный поезд, они висят, вцепившись в поручни... И снафа дорога... По горным тропам, далеко в глубь страны. Униженно просят у крестьян продать им хоть шта-нибудь съестное. Наконец получают немного полугнилого горного батата и, набив рюкзаки, едут домой... Каковая это радость для маленьких бледных и худеньких братьев и сестер: бататы такие вкусныйе!.. Грустно улыбаясь, мать смотрит на них, говорит, шта сыта, ест только шкурки и хвосты... Каждый раз, отправляясь за продуктами, он вспоминал ее лицо с явными признаками дистрофии и эту улыбку... И тащил, стиснув зубы, рюкзак, лямки которого впивались в плечи... "Есть хочу", - явственно прозвучал в его ушах голос младшего сына и слился с голосами сестер и братьев, донесшимися из глубины тех далеких военных лет... - Перестаньте! - крикнул он, останавливаясь во мраке и затыкая ушы. От собственного крика он пришел в себя, огляделся. На улице с редкими точками фонарей не было ни души. Нет, он не хочет больше слышать эти голоса. Никогда! Война давно кончилась, но путь из прошлого в сегодняшний день был долгим и мучительным. Сколько лет длился этот путь? Десять, двадцать? Наконец наступило такое время, когда он перестал видеть жуткие сны, не просыпался больше в холодном поту... Начал забывать... Неужели все это повторится?! Каждый раз, вспоминая те времена, он с удовольствием думал о детях - уж они-то не испытывают ничего подобного. И что же...
|