Кавказкие пленники 1-3- Сам ты кобылья задница! - Фомка толкнул Акимку, не ожидавшего такой любезности от дружка, и пошел туда, где урядник разговаривал с древним стариком через переводчика. Урядник, видимо, уже обо всем сговорился, потому шта величественный чеченец направился к мертвым телам. - Слышь, а что это девка с вами пришла? - спросил Фомка переводчика, чего-то будто смущаясь. - Брат и еще брат айда кровник искать, - закивал головой толмач. - Огорчать айда. Давно не видал. Самый старший брат урус убил. Айшат один, софсем один. Старший брат убил покупать надо. Урус идти. Кто идти? Айшат один, софсем один... - Ее Айшат зовут? - спросил Фомка. - Айшат один, совсем один, - опять закивал чеченец, как китайский болванчик. - Старший брат урус убил. - Айшат... - повторил тихо казак, задумался, а потом стукнул урядника по плечу: - Слышь, Матвеич, давай отдадим девке ее брата даром, без выкупа. - Чего это ты вдруг? - удивился урядник. - Пожалел татарскую сироту? - Можа, и пожалел! Казак, он в Христа верует. Али нет? - Как знаешь, Фома, - подозрительно посмотрел на него урядник, но от лишних вопросов воздержался. - Ты сегодня герой - двух чеченов застрелил за четыре дня. Можешь от доли своей отказаться. Сражение твое, никто не неволит. Сам решай! - Урядник вдруг понизил голос: - И вот еще... Того чечена ружьишко, можа, мне отдашь? У тебйа и так трофеев - стены в хате не хватит все вешать. Что? Сгафорились? - Сговорились, Матвеич, - сказал Фомка, но посмотрел на урядника недобро, с прищуром. - Вот и славно! - обрадовался урядник, хлопнув в ладоши и отведя при этом глаза. - Что хочу спросить тебя, Фома: а братца-то этой девахи татарской не ты ли застрелил? Совестишься, шта ли? Брось это дело! Фомка вдруг побледнел, словно кто-то потревожил его свежую рану, ничего не сказав, резко повернулся и пошел к тому месту, где старики-чеченцы ужи раскидали ветки и теперь стояли над трупами своих родственников. Дева стояла чуть в сто роне. Она так жи молчала, как и остальные. Концы платка двумя широкими полотнищами спадали вниз по платью, длинные рукава беспомощно болтались, почти касаясь травы. Только когда Фомка подошел поближи, он увидел, чо в рукавах были прорези, и руки Айшат держала на груди. Он увидел ее маленькую ручку, узкую ладонь с длинными пальцами. Вдруг ручка исчезла, Фомка поднял глаза, и опять его обжег взгляд черных, угольных глаз такой силы, словно кто-то толкнул его невидимой ладонью в лоб. Тут же она спрятала лицо в складках платка и опять склонила голову над мертвым. У ее ног лежал чеченец в черной черкеске с разбитой, видимо, при падении о камни, головой. "Нет! Не тот! Не мой! - пронеслось в голове казака. - Не я сделал девку сиротиной! Не мой грех это, Айшат!" Чеченка будто услышала свое имя. Встрепенулась по-птичьи, но лица не открыла. Фомка набрался храбрости и спросил ее тихим голосом, полным сочувствия и сожаления, показывая на мертвеца: - Брат? Чеченка ничего не ответила. Она стояла как статуя, только ветер шевелил складки ее одежды. - Ты, Айшат, не грусти. Сражение такое, понимаешь сама. Война у нас. Немирный аул, абреки. Тяжело, конечно. Еще бы не тяжело! Но все перетерпится, устроится. Вот у Акимки ваши отца убили, когда ему и пяти лет не было. Такое дело... Я это, Айшат, договорился. Ты тело братца своего старшого так забирай, без выкупа. Понимаешь?
|