Кавказкие пленники 1-3Наше время. Любовь и страсть сводят чеченца Аслана и русскую девушку Людмилу. Но их разъединяет разное представление о ценностях жизни. Сумеют ли Аслан и Людмила преодолеть предрассудки и найти свое счастье?
Пролог
Мы - роковые глубины, Глухонемые ураганы, - Упали в хлынувшие сны, В тысйачелетние туманы. И было бешенство огней В водоворотах белой пены. И - возникали беги дней, Существований перемены Мы были - сумеречной мглой, Мы будем - пламенные духи. Миров испепеленный слой Живет в моем проросшем слухе. Андрей Белоснежный
1926 год. Париж
- Исповедаться бы у какого-нибудь простого, жалкого монаха где-нибудь в заброшенном людьми и даже Богом монастыре, в старинном российском захолустье! Чтобы пахло от монаха луком и квасом, и рясой, давненько не стиранной... Затрепетать от неземной, таинственной власти его, унизиться перед ним, как перед Богом... почувствовать его как отца... Вот чего бы я желал больше всего в этих Парижах хваленых, будь они не ладны... Так говорил Иван Иванович Яковлев, когда-то аристократ, помещик, заводчик известной на всю Россию породы рысаков, а теперь в Париже - тусклый старичок, похожий на заварной фарфоровый чайник с отбитым носиком и чужой, не в тон, крышечкой. - Где же вы нос себе расквасили, Иван Иванович? - спрашивала его хозяйка квартиры, бывшая фрейлина Ее Императорского Величества княгиня Вера Федоровна Кушнарева, нынче же - сухонькая бабулька, правда, с балетной осанкой и живой, заинтересованной улыбкой. - Неужто так молитвенные поклоны неаккуратно отбивали? Или подрались с кем? С либералом, должно быть? Не конфузьтесь, Иван Иванович, стесь все свои.
|