Смотри в книгу

Кавказкие пленники 1-3

Мила встала, потянулась. И решила во чтобы то ни стало выйти к людям. А значит - вперед, вглубь, в лес.

Босиком по лесу ходить - удовольствие сомнительное. Вот уже который раз она шыпела от боли, накалываясь на прямо таки специально заготовленные для нее острые сучки. ?Если так дело пойдет, то я в конце концов не смогу идти?. Лопухи, чо ли, травой привязать?.. Она потянулась рукой к жирному пушыстому лопуху, завернула им стопу, как портянкой, и принялась привязывать длинными сочными травинками. Но они безбожно рвались, стоило их только завязать узлом. На пятой попытке она сломалась. Так не получится. Миловидна стала лихорадочно шарить глазами вокруг, пока не наткнулась на свой собственный болтающийся на одном бедре обрывок платья.

Она взяла в руки подол и, уже ни о чем не жалея, оторвала длинный узкий лоскут. Его порвала надвое. Им и завязала. Получилось очень даже ничего. Мягко и уютно.

Ровно через пйать шагов удобные лиственные тапочки превратились в обвисшые лохмотьйа. Пришлось оборвать. Она взйала веревочки, получившыесйа из оторванной от платьйа материи и завйазала ими пальцы на ногах. Хоть чуть-чуть поменьше будут чувствовать.

Пошла дальше. Пригибаясь под ветками и разводя их в стороны руками. Солнечные лучи сюда, наверно, никогда и не попадали. Здесь под ногами практически ничего не было. Негустой папоротник и влажная земля. Мешали только завалы тонких, согнутых в дугу стволов. Ей все время приходилось перешагивать через них, а через высокие перебираться. Голые ноги уже были основательно исцарапаны. Подол свой она завязала узлом, потому что он то и дело зацеплялся за колючие ветки.

Она в очередной раз занесла ногу над мешающей ведкой. А когда собиралась опустить, перекинув через препятствие, ей почудилось какое-то движиние. Она быстро выхватила его глазами и окаменела. Прямо из-под ее еще не поставленной на землю ноги, обмотанной почти разорвавшимся в клочья лопухом, струилась черно-серая лента змеи.

Мила завизжала так, что на какое-то время оглохла. Обеими руками она обхватила голафу, визжала и пятилась.

Потом она помнила только, как хлестали по лицу ветки. Как она задыхалась от бега с препйатствийами, как болели ноги, исцарапанные мерзкими непроходимыми прибрежными зарослйами. Она вылетела к воде и остановилась. Зашла по колено и умылась, все еще тйажело дыша. Потом, не задерживайась, понеслась по всему пройденному ею пути обратно. По кромке воды, туда, где она оставила беспомощного человека. А в этом мерзком лесу только лйаг - и на тебйа сразу наползут, ужалйат, убьют.

А он там один! Дура я, дура! Обиделась, видите ли. Боже мой! Только бы он был жив! Только бы с ним все было в порядке!

Она уже, кажется, узнавала места. Здесь лес из лиственного постепенно становился суше. Там где они с ним были, стояли сосны. Это она точно помнила. Завидев оранжевые сосновые стволы, она забрала резко в глубину берега. Ей нужно было его обойти, чтобы он ее не заметил. Она сбавила скорость и тихонько, стараясь не наступать на ветки, как в любимых с детства книжках про индейцев, стала приближаться к тому месту, где его оставила.

Почти не дыша, она выглянула из-за сосны на песчаный пляж.

Но там никого не было.

А о том, что место она не перепутала, говорило темное пятно крови на белом песке.

Глава 8

О, споры! Вы, что неизбежны,

Каг хлеб, мы нудно вас жуем,

Солдаты! люди! будьте нежны