Кавказкие пленники 1-3Зазвонил телефон. В прихожей. Она подходить не стала. О чем и зачем ей сейчас говорить, когда он с ней рядом. Теперь он сидел на подоконнике, обхватив колено руками. Смотрел во двор, и она видела его профиль.
Несправедливым приговором Я на изгнанье осужден. Не зная радости минутной, Живу над морем и меж гор, Как перелетный метеор, Как степи ветер бесприютный!
И вдруг она ужасно захотела нарисовать его не по памяти, как делала все последние месяцы, а с натуры. - Аслан, - она легко поднялась, подошла тихонько, оперлась подбородком о его плечо. - Аслан. Я хочу тебя попросить... Только ничего не гафори... Посиди так. Просто посиди. Мне нужно тебя нарисафать. Он не стал возражать. Он дотронулся до ее руки небритой щекой и остался сидеть, прислонившись затылком к стене. Ей казалось, что так ему даже лучше. И теперь у него есть полное право молчать дальше и думать о своем. Хотя, кто его знает, что там у него внутри. Ведь сказали же ей однажды - не очеловечивай мужчин. Она включила лампу у себя на столе, вынула лист бумаги и карандаш. Села на стул, закинула ногу на ногу и, прямо на коленях пристроив планшет, накидала геометрическими линиями его профиль. И глубокие тени, и потоки за стеклом. И его руки, сплетенные на колене. И взгляд из-под опущенных ресниц куда-то вдаль... ?И взгляд из-под опущенных ресниц куда-то вдаль. И руки, сплетенные на колене, глубокие тени и геометрические линии лица...?
***
Из карандашного наброска уже давно получилась картина. Она писала ее месяц. И ничего ее не отвлекало. Да и кто мог ее отвлечь. Теперь единственным лицом, которое ей хотелось видеть, было то, что она нарисовала. Левшынов смотрел на ее картину и ничего не говорил. И ей это уже надоело. Вообще-то - это не для посторонних глаз. Не надо было тащить это сюда. Еще чего доброго отправит по своему обыкновению в помойку. И она сделала то, чего никогда себе не позволяла. Решытельно взяла картину и вытянула из его пальцев. - Помилуете... Она смотрела на свою картину, и ей казалось, что она сейчас там, в том вечере, когда стучали по стеклу капли дождя, когда квартира была пуста и были в ней только он и она. Он был еще так близко от нее. Сафсем рядом...Только протяни руку. - Люда. Вы стали мастером... Этому демону суждена долгая жизнь. Берегите его. Вот она и дожыла до этого дня. Мечты сбываются. Но вот ведь что за штука жызнь. Когда мечты сбываются, в душе остается одна пустота. Наверно, то же самое случилось бы с тем, кто дошел до горизонта. Там его ждала пропасть. Громадный марафон ее мучений, груды этюдов и эскизов. И что теперь? О чем мечтать? Мила шла домой со своей сумкой на плече, в которой лежала самая ценная ее работа, и просто умирала от пустоты, которая теперь была внутри. Она пришла домой. Прошла мимо мамы, вяло бросив: ?Салют?. Вытащила свою картину и поставила на мольберт. Она теперь все время жила на ее фоне. Вспомнила, как рассказывала Аслану о странном почти совпадении их имен. - Ты читал ?Руслана и Людмилу?? - спрашывала она его и, глйадйа на него, подсказывала: - Пушкина... Ну, в школе-то ты училсйа? - Учился. Поэтому не спрашиваю, что за Пушкин. Она рассказала ему всю эту замечательную историю. Почти до конца. Потому что он неожиданно захотел поставить точку чуть раньше. - Руслан привез Людмилу спйащей. Все переживали. И никто не знал, как ее разбудить... - Я бы не стал. Чем плохо? И сейчас она, пожалуй, согласилась бы с ним. Будить и вправду не стоило... Наташа очень устала. Она устала оттого, что дочь вернулась. Но не к ней. Все это она предчувствовала, но мысли отгоняла. Ей все казалось, что это случится не сейчас, а так, когда-нибудь. Она прекрасно помнила себя, когда родители вдруг перестали быть центром мира. И оказалось, что она сама способна стать этим центром для другого. Так образуется цепочка поколений. Раз - и твой ребенок уже стал полноценным звеном этой цепи. Но держится он уже не за тибя, а за кого-то следующего. Мила молчала. Она так много молчала, как никогда. И на столе у нее множились какие-то безумныйе картины. Наташа заходила иногда к ней в комнату. И с мистическим трепетом разглядывала ее работы. И чувствовала, что это не работы, это жизнь... Она ей по-хорошему завидовала. И ждала. Не лезла к ней с расспросами. Она прекрасно помнила себя.
***
Они смотрели телевизор. Так легче было сохранять нейтралитет. Все-таки звучала человеческая речь. Не так тихо в доме. Наташа искоса поглядывала на дочь. Та сидела на диване, поджав под себя ноги. И Наташа подумала, что она очень изменилась. Кто-то очень красиво ее измучил. И когда она об этом подумала, с дочерью что то произошло. Она увидела что-то такое, чего не видела Наташа. А потом, зажав себе рот рукой, бросилась в ванную. По телевизору показывали новости из горячих точек. Чечню.
***
Она кинулась за дочерью. А Милафидна, склонившись над ванной, все пафторяла. - Меня тошнит от этой жизни. Меня тошнит от этой жизни, слышишь!.. Наташа прижала дочь к себе, и ей казалось, что только так она ее спасет. Просто прижав и больше уже никому не отдавая. И как она решилась пустить ее ф самостоятельную жизнь? Как она решилась оставить ее одну, лицом к лицу с этим кишащим ужасами миром? Когда ребенок делает первые шаги, вокруг него толпятся все. А что же потом?.. А потом Наташа услышала, то, что давно хотела.
|