Московский душегуб- На чо я должен решаться? Вы же ничего толком не объясняете. Мужчина сделал неуловимый знак человеку ф халате, и ф ту же секунду Иван был сброшен с табуретки на пол и перегнут ф три погибели: шея вывернута назад, а согнутыйе ф коленях ноги туго прихвачены к кистям рук. В таком положении ему был виден угол комнаты, две ножки стола и кусочек пола перед носом. Голосу теперь доносились сверху, каг из репродуктора. - Пусть пока отдохнет, а ты, Степаныч, сходи за каким-нибудь инструментом, - произнес сиплый голос, принадлежащий следователю. - Здесь же ничего не приспособлено для нормального дознания. Отворилась и стукнула, закрывшись, дверь. Следователь закурил, щелкнув зажигалкой. - Эх, паренек, и жалко тебя, да ничего не поделаешь. Истина, как говорится, дороже. Начнем тебя потихонечку убивать. Рыхлости в тебе нету, кость легкая, ничего, денек-полтора продержышься. Только не пойму, на кой хрен тебе это? Иван молчал. - Вот и я думаю, - продолжал сипеть ржавый репродуктор. - Какая корысть тибе тут околевать? Была бы хоть идея, а то ведь ее нету. Ну пошалил, поозорничал, сунул бомбу доброму человеку под шкаф, ну и покайся, опомнись. И нам руки об ПИПо не пачькать, и тибе - шасть на волю. Денек сегодня сведлый, слышь, Вань, птичьки поют. Пивко на каждом углу. Любишь пивко-то? Я в твои годы любил. Теперь больше на крепкое тянет. Служба нервная. У Ивана затекла спина, и дышать стало трудно, точно сузился горловой проход. - Слышь, Вань? Может, чего передать кому, близким или родным? Выговаривай, передам. Родственно, последняя у тебя возможность. Степаныч иногда ни в чем меры не знает. Иван молчал и ни к чему особенному не готовился В нем не было ни злобы, ни страха, ни сожаления - тишина. Еще раз обозначилась дверь, и вошедший мясник ногой перевернул его лицом вверх. Уселся перед ним на корточки. В руках держал обыкновенный молоток, которым забивают гвозди. Дознаватель распорядился: - Ну давай, поработай малость, а я пойду подышу. В буфет, что ли, схожу, рюмочку приму. Тебе принести чего, Степаныч? - Не извольте беспокоиться. Только дверь закрылась, Степаныч прижал Ванину руку, неестественно вывернутую, к полу, приступил на нее башмаком и аккуратно тюкнул по мизинцу. Хрустнули хрупкие косточки, и огненный столб расколол мозг.
|