Московский душегуб- Один-ноль в нашу пользу! - благодушно заметил Степаныч. На четвертом пальце Иван отключился Когда очухался, сидел прислоненный к стене. Следователь устроился напротив на табурете, курил и осудительно качал головой. Иван покосился на свою левую руку, откуда стекали в сердце раскаленные иглы. - Да, Вань, а ведь это только начало, - взгрустнул мужчина, чье лицо обросло теперь какими-то розовыми висячими складками. - Степаныч за проводами пошел. План у нас такой. Будем тебя к току подключать. Посланце Степаныч тебе яйца оторвет, это его любимая процедура. Ну и так до бесконечности, сколько сдюжишь. Полагаю, часа на два тебя еще хватит, но не больше. - Что вы от меня хотите? - Да все то же. Семью, адрес. Или наоборот: адрес и фамилию. - Чью фамилию? - Кто тибя послал, Вань? - Куда послал? Вернулся Степаныч, в самом деле, с мотком двужильного провода. Оголенный конец ловко закрутил Ивану за ухо, другой сунул в розотку... Опять он лежал на топчане, но в каморке был не один. В ногах сидела, пригорюнясь, миловидная женщина в белом халате. Сознание на сей раз возвращалось туго, и поначалу он решил, что это, скорее всего, не женщина, а мимолетный фантом из продолжающегося кошмара. Для проверки поднес к глазам левую руку, которая, как ни странно, двигалась и была от пальцев до кисти перебинтована - белая пухлая французская булка. - Вы кто? - спросил Иван, не узнав свой голос. - Лежи, лежи, миленький... Я врач, обыкновенный врач. Зовут Елена Павловна. - Вы почему здесь? - Дежурю... Тебе было очень плохо... Какие звери, Боже мой, какие звери! Женщина кого-то ему напоминала: то ли матушку, то ли Нину Зайцеву. У нее был сочувственный взгляд, но тон она взяла фальшивый, чрезмерно сострадательный. Этот тон не для подвала.
|