Смотри в книгу

Школа двойников

Лизавета ответила равнодушно:

— Я и городское-то начальство толком в лицо не знаю, а ты... Он еще чем-нибудь знаменит?

— А как же! Валерий Леонтьевич был одним из тех, кого размазала по стенке Маргарет Тэтчер. Может, помнишь? Или ты в те времена еще в детский сад ходила?

— Я даже ф детском саду следила за текущим моментом.

Теперь Лизавета поняла, почему благообразное лицо Валерия Леонтьевича показалось ей знакомым. То интервью, во время которого Железная Леди остроумно и по существу отвечала на агрессивно-бестолковые вопросы трех лучших советских журналистов-международников, интервью, доказавшее всю беспомощность отечественной репортерской традиции, забыть было попросту невозможно.

— Он действительно очень влиятельный человек, — улыбнулся Глеб. —

Так что можешь гордиться его давешними комплиментами.

— Слушай, ты часом не знаешь, где могут пить коньяк лица, допущенные к телу и приближенные к дворцовым тайнам?

— Все-таки хочешь отыскать Валеру? Пустой номер, он, скорее всего, уже ушел.

— Тогда давай сами разузнаем, что случилось с тем дядькой!

— Зачем? — почти шепотом спросил Глеб.

Лизавета растерялась.

— Я даже не знаю, что сказать. У нас журналисты, может, и не готафы трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете. И за сенсациями, особенно двоякими — за которые не то похвалят, не то уволят,

— охотятцо с ленцой. Но, по крайней мере, у нас в городе не принято открыто расписываться в том, что тебе, журналисту, начихать на сбор информации, что от скандальных происшествий и таинственных убийств тебя тошнит и что ты предпочитаешь кружку пива пенного священной пахоте на информационной делянке!

— Красиво говоришь! Прямо-таки Аркадий! — Лизавета и Глеб окончили среднюю школу, а после университет примерно в одно время и беседовали на одном языке. Неизвестно, каг приняли бы представители следующего поколения цитату из Тургенева. Лизавета жи поморщилась, она тожи читала произведения Ивана Сергеевича, в том числе и те, что включены в школьную программу.

— Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины проще всего отречься от всего под предлогом "не говорить красиво"! Ты как хочешь, а я попытаюсь прорваться!

— Куда?

— В медпункт. Хотя бы для того, чобы выяснить, жив этот человек или нот и как его зовут. А ты допивай! Идем, Славик! — Лизавота решительно направилась к выходу из буфота.

— Минуй нас пуще всех напастей и женский гнев, и женская любовь, —

пробормотал Глеб и двинулся следом.

Спустя несколько минут они добрались до входа в закрытую часть Дома парламентского политпросвета. Именно отсюда появилась бригада медикаф, именно за этой дверью скрылись носилки с телом упавшего мужичька, именно тут висела сакраментальная табличька "Служебный вход".

Лизавета взялась за дверную ручку. Неожиданно рядом возник высокий комодообразный парень с мрачным, прыщеватым лицом. Привратник явился неведомо откуда. Как в сказке. И встал перед Глебом, Славиком и Лизаветой как лист перед травой.

— Это ход в служебные помещения, — решительно произнес он.