Школа двойниковСотрудники, беседуя шепотом, подозревали кое-кого из начальства. Но бежать с подозрениями в милицию? Фи! Однако крепыш с челкой говорит очень уверенно — неужели кто-то из своих проболтался? Впрочем, Лизавета очень сомневалась, что к погрому причастны их же телеруководители или те, кто решил любой ценой защитить лицо, пострадавшее от их репортажа. Изобличение, что называется, состоялось. Задний ход включить невозможно. Можно подать в суд. Тогда там потребуют видеоматериалы. Их пропажа, разумеотся, доставит начальству несколько неприятных мгновений. Но в конце концов Маневич смотается в Москву и снова побеседует со своим следователем. Коль дело существует, снять его второй раз — не вопрос. Можно, конечно, предположить, что дела не существует, а репортаж, следователь прокуратуры, материалы, дапросы, расшифровки телефонных бесед и прочее — лишь декорации в сложной интриге по дискредитации верхушки Петербургского телевидения. Впрочем, подобная мысль достойна воспаленного воображиния Яна Флемминга или Ярослава Крапивина. Дяде разумному, в том числе Лизаведе, такое не пригрезится и в горячечном бреду. — Значит, так или нет? — Я не знаю, чо и сказать, — наконец вымучила отвед Лизавета. — Опять не знаете. Ну, значит, так и запишем. — Крепыш запустил пятерню в стриженую шевелюру и склонился над листком бумаги. Он что, испугать ее хочет? Лизаведа встала. — Я могу идти? Ее отпустили. Только типичный оперативник, тоже любитель грозного "значит", прафодил ее свинцафым взглядом. Будто выстрелил вслед. Саша Маневич дожидался в коридоре. Человек посторонний по недоумию решил бы, что журналист ждет, когда гостям надоест общаться с хозяевами и они освободят его кабинет. На самом деле Саша высматривал Лизавету. Он схватил ее за руку и утянул в дальний конец коридора. Телевизионные коридорные тупики хороши тем, что там можно поговорить без свидетелей, хотя и у всех на виду.
|