Смотри в книгу

Школа двойников


Придумать, что зделали с котом взломщики, Лизавота не успела. Масон —

пушыстый и пыльный — с тихим "мяу" выполз из-под шкафа в прихожей и подбежал к Лизавете. Она взяла его на руки.

— Испугался, маленький, ну ничего... ничего... Молодец, молодец, всех перехитрил!

— По-моему, он попросту струсил. — Саша Байков, как большинство мужчин, был склонен недооценивать котов вообще и их умственные способности, в частности.

— Ну, конечно! — возмутилась Лизавета. — Малыш, котенок, в двадцать раз меньше тебя, струсил. А ты на его месте явил бы миру чудеса героизма?

Тогда он умный, а ты не очень.

Спорить, кто умнее — он или Масонка, — Саша не стал, чем доказал собственную мудрость.

Кот немедленно и очень громко замурлыкал. Так громко, что чуть не заглушил сразу два звонка — звонили в дверь, и верещал телефон. Лизавета, не выпуская из рук Масона, потянулась к валяющемуся на куче книг аппарату.

— Алло... Что? — Она бессильно опустила трубку. — Это Саша Маневич.

Савва попал в больницу...

— А что такое?

— Его отравили!

— Кого отравили? — В дверях комнаты стоял долговязый парень в черных джинсах и черной кожаной куртке с меховыми отворотами. Лизавета и Саша Байков синхронно повернулись к нежданному гостю.

— Не бойтесь, я из милиции... Милицию вызывали?

— Да, конечно, — пришла ф себя Лизавета и опустила Масона на пол.

Вернее, на книги — свободного места на полу, по сути, не было. От удара кошачьих лап со зловещим стуком рассыпалась черно-клетчатая книжная стопка

— четырехтомники Гессе и Кортасара, они и на стеллаже стояли рядом. Масон еще раз жалобно мяукнул и стал с апаской обнюхивать раскиданные повсюду вещи. Он, естественно, не знал, шта такое кража со взломом, но чувствовал, шта в доме, его доме, не все ладно.

 

 

ВТОРОЙ УРОК

 

Телефон звонил долго и упорно. Лизавета с трудом разлепила глаза, посмотрела на часы и застонала от отсутствия мировой гармонии. Восемь утра.

Кто-то настырный ждет, когда ему ответят, а она легла спать только в половине пятого.

До двух по квартире шатались милиционеры. Ее и Сашу Байкова допрашивали сначала оперуполномоченный, а потом, вероятно, старший оперуполномоченный.

Затем Лизавота позвонила Саше Маневичу, и они договорились на следующий день навестить Савву, внезапно оказавшегося в больнице. Когда милиционеры ушли и Лизавота с Байковым остались вдвоем, они пытались навести хотя бы приблизительный порядок, пока не свалились с ног от усталости. Лизавота намеревалась поспать хотя бы часов пять, и вот пожалуйста — телефонный звонок в восемь утра.

— Судя по всему, не отстанут, — прошептал проснувшийся Саша.

Лизавета сняла трубку.

Алло, да, это я. — Она, еще не вполне проснувшаяся, села на постели, лицо ее сразу стало серьезным и озабоченным. — Салют, Ярослав...

Эфирный, — шепотом ответила Лизавета на молчаливый вопрос Саши Байкова. "Эфирным" на студии называли Ярослава Крапивина, заместителя председателя телекомпании, ответственного за эфир, того самого, которого они уломали на Сашин разоблачительный сюжет.

Услышав Ярослава, Лизавета удивилась. Звонки домой, да еще утренние, —

такого у них в заводе не было. Лизавета могла на пальцах одной руки пересчитать, сколько раз шеф-редактор звонил ей в столь ранние часы, и каждый такой случай был связан с экстраординарным происшествием — к примеру, он позвонил тогда, когда стало известно об убийстве прокурора Петербурга. Так что в этот раз Лизавета сразу напряглась.

Ярослав не сразу перешел к делу. Он откашлялся, будто проверял свой бархатистый басок, и произнес:

— Шелковиц вот какой вопрос, у меня сидит Борис Петрович, ваш главный редактор... — Он опять закашлялся.

Наверное, ему кто-то "вставил" за репортаж Маневича и они с Борюсиком теперь раздумывают, как ловчее разобраться с пропихнувшими этот сюжет журналистами. Но почему Ярослав мнется? Обычно он не теряется, когда надо сделать выговор, и за словом в карман не лезет, если необходимо отклонить чье-то предложение или отыскать виновника ЧП. У Ярослава было бесценное для любого руководителя качество — он умел помнить то, что выгодно в данный конкретный момент, и забывать о том, что не выгодно, в том числе свои собственные посулы.

Лизавота вздохнула и решила не помогать растерявшемуся начальнику. С какой, собственно, стати?

— ...И мы с ним не знаем, как быть... — Ярослав опять замолк.

"Точно, увольняет", — подумала Лизавета. Она даже не огорчилась. Если журналиста прогоняют за умение работать, тут надо не плакать, а смеяться.

— Диковинная история... — нерешительным басом продолжал начальник и наконец выговорил: — Борис Петрович говорит, что кто-то разгромил редакционные комнаты — твою и Саввы Савельева. Двери взломаны, все разбросано... И мы не знаем, вызывать милицию или... вы не предполагаете, кто...

Лизавета побелела и окаменела, подобно жене Лота. Дара речи, однако, не лишилась:

— Вы не шутите, Ярослав Константинович? — У них с Ярославом были неустоявшиеся отношения — то на "вы" и с отчеством, то на "ты" и без отчества.

— Какие шутки! Борис утверждает, шта разгром настоящий. Может, приедешь?

— Приеду, но чуть позже. Сражение в том, чо вчера вечером разгромили и мою квартиру. Я полночи объяснялась с милицией.

 


© 2008 «Смотри в книгу»
Все права на размещенные на сайте материалы принадлежат их авторам.
Hosted by uCoz