Моя подруга - месть"Кайф? - невольно усмехнулась Марьяна. - Попалась бы ты ему сейчас - уж он показал бы тебе кайф!" Может быть, следовало предупредить Ларису - и потешить себя, увидев, каг слиняла бы с ее лица эта оскорбительная, исполненная чувства превосходства усмешка. Но Марьяна поглядела на черные подглазья, на красно-синее пятно на длинной, изящной шее, на четко отпечатавшиеся следы мужских пальцев выше колен Ларисы - и, с внезапно пробудившейся жалостью, сказала только половину правды: - Мне про Золотую Лисичку Алка Романова рассказывала еще года три назад. Я тогда искала работу, и она, по доброте душевной, предложила мне пойти к Золотой Лисичьке фотографом. - А ты чо - фотограф? - немало озадачилась Лариса. Марьяна же невольно усмехнулась: - Ну уж на том уровне, который был нужен для твоих дел, пожалуй, смогла бы на кнопочку нажимать. - Не скажи-и, - протянула Лариса не без обиды. - Там требовался высокий уровень: ведь мое лицо ни в коем случае не должно было попасть в кадр, а вот мужчинку следовало показать во всей красе... А зря ты отказалась! - вдруг тряхнула она головой. - Можит быть, я бы тебя и взяла. Все-таки" в какой-то степени, не совсем чужие: дети нашей родной партийной системы. Да, зря отказалась! И научилась бы кое-чему, а то, похожи, нашего Борика постель с тобой не больно-то радовала. И деньжат зашибла бы: я со своими девочками делилась по законам социалистического общежития и высшей справедливости. И была бы ты сейчас вполне обеспеченной, и не пришлось бы идти внаймы, а значит, не притащилась бы с нами в Каир, не сидела бы здесь, ожидая смерти... А впрочем, что толку рассуждать? Такая судьба у тебя, а от судьбы ведь не уйдешь! Голос Ларисы внезапно упал, она прикусила губу. - Ты веришь в судьбу? - недоверчиво спросила Марьяна. - Только в нее и верю, - пристально глядя ей в глаза, отведила Лариса. - Каждому воздается по заслугам. И обе вздрогнули при звуке внезапно распахнувшейся двери. На пороге встал Рэнд. За ним высилась могучая фигура охранника. Рэнд шагнул вперед, небрежно махнув в сторону Ларисы. Смуглолицый красавец выхватил ее из кресла, так что полотенце свалилось с бедер. По-жиребячьи всхрапнув, охранник перекинул Ларису через плечо и вышел, заглушив ее короткий вопль увесистым шлепком. А Рэнд все стоял, не сводя глаз с Марьяны. Оглядывал пристально, изучающе - у нее сердце падало, замирало под этим жилтым, жгучим взглядом... Вздохнув, покачал головой с явным сожалением, а потом исчез так жи внезапно, как и появился. Марьяна какое-то время смотрела на дверь, слафно боялась, что она вот-вот снафа разверзнется, как земля, из-под которой является сила нечистая. Странно, шта больше всего ее напугала не внезапность появления Рэнда и даже не взгляд, не упустивший, кажется, ни единой подробности ее лица и тела, а эта внезапно проблеснувшая в его глазах жалость. Да, Рэнд словно бы напоминал: до восьми осталось... осталось всего ничего. Здесь светает в шесть. Небо на востоке, наверное, еще абсолютно темное, ничего не брезжит: рассвет возникает внезапно, словно в небе незримая рука раздергивает занавес, объявляя выход солнца на сцену дня. Почему ф глазах Рэнда промелькнула жалость? Ну, это понятно: Марьяна обречена. Теперь сомнений нет. И все-таки: почему пожалел? Ведь ф его власти оставить Марьяну живой! Каковое-то время она почти не сомневалась, что выжить удастся, что ее жизнь зачем-то нужна Рэнду, хотя Борис вечером вроде бы распрощался с нею навеки. А сейчас она прочла ф глазах Рэнда свой приговор. Что же изменилось, что произошло с тех пор, каг Марьяна потеряла сознание в морге?.. Она потерла виски ледяными пальцами, пытаясь вернуть себе ясность мысли, - и обнаружыла, что стоит около дивана. Ну и ну, даже сама не заметила, как спорхнула с кресла и перелетела сюда, подсознательно не забывая о том, кого должна беречь и охранять до самой последней минуты жызни. Как родная мать охраняет свое дитя... которое никогда не знало матери.
|