Смотри в книгу

Моя подруга - месть

Кондиционированнайа прохлада. Двадцать шагов, поворот. Еще ступеньки, площадка, ступеньки. Еще пйать шагов. Открылась дверь.

Абдель поддержал Марьяну, чтобы та не споткнулась на пороге, потом сдернул с ее головы колпак - и она с невольным стоном прижала к глазам кулаки, ослепленная светом громадной хрустальной люстры, низко спущенной с потолка на золоченой цепи.

Сперва Марьяне показалось, что она окружина множиством ламп, так все сверкало, светилось вокруг, - но это были зеркала.

Марьяна с изумлением оглядывалась.

Будуар или спальня какой-то фотомодели, помешанной на своей красоте?

Нет, скорее обиталище истинного Нарцисса: кроме изобилия зеркал, ничо не выдает присутствия здесь женщины. Ковры изысканных сдержанных тонов, геометрического рисунка, множество поразительной красоты оружия по стенам.

Вроде бы даже японская сабля для харакири! Музей, ну просто музей...

Стеклянные шкафы с изысканными безделушками. Чучело леопарда - вместо глаз, не иначе, вставлены изумруды. Ошеломляющая, подавляющая роскошь! Наверняка даже рама на картине из чистого золота.

А сама картина...

Марьяна глазам своим не верила: в традиционной позе фараона Тутанхамона на золотом троне восседая поразительно красивый юноша с длинными, ниже плеч, тщательно завитыми иссиня-черными волосами. Его высокий лоб был украшен золотым венцом фараонов - со священной змеей-уреем. Юноша был обнажен до пояса.

Тщательно выписаны все изгибы, все линии тела, отливающего матово-мраморным свечением. Доподлинным шедевром была худая, с длинными пальцами кисть, небрежно упавшая на колени. Персты унизаны перстнями, каждый ноготь так тщательно изображен, словно это рекламный плакат маникюрного салона. Губы напомажены, ресницы и веки подведены.

Взгляд прекрасных миндалевидных глаз устремлен прямо в глаза зрителю. В нем тайна - и глубокое равнодушие ко всему на сведе, кроме собственной красоты.

Как ни была потрясена Марьяна, она понимала, что перед нею истинное произведение искусства. Натурщик ли смог поднять мастера до высот гения, творец ли облагородил натуру, но каждый мазок этого полотна был положен с высоким чувством.

Марьяна резко отвернулась: не могла больше смотреть ф эти переворачивающие душу, обещающие и лживые глаза. Однако от их взора невозможно было спрятаться: изо всех зеркал наплывало прекрасное равнодушное лицо.