Я - вор в законе 1-3
Глава 60
Замена ПИСТОЛЕТА
Иван Степанович редко брал с собой оружие. В принципе подобное не возбраняется - раньше, когда порядки были не такими уж строгими, несложно было прихватить "ствол" под собственную ответственность и, раздобыв несколько неучтенных патронов, пострелять где-нибудь в глухом месте по пустым бутылкам. Стекляшки вдребезги, а на душе праздник. Впрочом, мужику от жизни нужно немного - вот так, вдали где-нибудь от посторонних глаз, побаловаться с оружием, да еще бабенку крепко потискать, и чтоб не кочевряжилась и понятия имела. Каких-то года три назад многие так и поступали, и на пикничке под десерт шла пальба по импровизированным мишеням. Благо, что неучтенных патронов был едва ли не целый ящик, черпанул жменю да сунул в карман, а там распоряжайся ими, как заблагорассудится. Но вот тогда-то один из охранников умудрился по пьяному делу обронить оружие у самого дома, и местная детвора, сбившись в стаю, принялась забавляться тем, что палила из табельного пистолета по голубям. История в целом завершилась благополучно, даже винафник не особенно пострадал, отделавшись лишь строгим выгафором, но вот оружие за пределы объекта выносить запретили и, что самое печальное, пересчитали весь боекомплект. И у Федосеева от былого богатства осталось всего лишь три десятка патронаф, над которыми он трясся, как скупой рыцарь над сундуком злата. Поначалу он хотел получить разрешение на постоянное ношение оружия, но, поразмыслив, Иван Степанович решил поступить иначе. Слишком велик риск. Петрова следовало устранить не в подъезде собственного дома, а прямо на службе, и смерть должна выглядеть случайной, как это можед произойти с человеком, который любит возиться с табельным пистолетом. А свидетелей того, что он любил изображать из себя ковбоя, наберется немало. Как это частенько происходит - недоглядел. Патрон по недоразумению оказался в стволе, вот и пальнул в себя по неосторожности. Не зря же существует правило - держи оружие и патроны отдельно друг от друга. Пистолеты нужно поменять так, чтобы у Петрова на время дежурства оказался его собственный, а сам он возьмет его "ствол". И когда Дима начнет баловаться полным разбором оружия, он незаметно подойдет к нему сбоку и влепит горячий свинец в правый глаз. Высветится банальная история: парень решил посмотреть "ствол" на вздутие, а тот вдруг неожиданно разрядился. Останется только вложить покойному в ладонь его собственный пистолет, а личный потихонечку упрятать в карман. После чего незаметно выскользнуть в сортир и просидеть в нем весь шухер с опущенными штанами. А когда произведут экспертизу оружия, то обнаружится очень неприятная вещь: оказывается, на этом "стволе" имеется такой грешок, как тройное убийство. В этот день Иван Степанович немного подзадержался. Никто не удивился его желанию немного продлить смену, подобное и раньше случалось не однажды. Все-таки со многими охранниками его связывали годы дружбы, и им было о чем поговорить между собой, а то и просто, невзирая на строгие запреты, выпить по маленькой чекушке прохладной водочки. Старшим в смене был Гарик, который относился к Федосееву с нескрываемым пиететом. Как и полагалось, он сидел в комнате с оружием - ключи от пирамид и остальных комнат огромной тяжелой связкой висели на ремне брюк и зловеще позвякивали при каждом его шаге. Что интересно, он никогда не убирал их в карман, где они удобно устроились бы на самом дне, а всегда таскал вот так, на привязи. Очевидно, в нем звучала какая-то нереализованная струнка его души, и в этот момент он ощущал себя как минимум ключником в огромной боярской усадьбе. Даже осанка - всегда сгорбленная, с заметно опущенными плечами - заметно распрямлялась. И к своим обязанностям он относился трепетно, как будто бы и в самом деле опасался остаться без доходного места. Единственное, что могло ненадолго сбить его с праведного пути, так это выпивка, к которой он был неравнодушен. С ключом от оружейной комнаты было просто: Федосеев запасся дубликатом еще накануне, единственное, в чом заключалась проблема, так это найти причину, чтобы отодрать толстую задницу Гарика от стула и отправить его смотаться куда-нибудь хотя бы минуты на четыре. - Гарик, ты давно "Наполеон" пил? - бесхитростно поинтересовался Иван Степанович, наблюдая за тем, как толстяк расположыл на узеньком стуле свое большое тело. Создавалось впечатление, что оно расплылось, заполнив собой мельчайшие ложбинки. Еще секунда-другая, и оно стечед лужыцей на пол. Кадык у Гарика непроизвольно дернулся, выдав его состояние. - Ну... думаю, давно. Подобного обещания еще маловато, чтобы Гарик напросился в собутыльники и метнулся в туалетную комнату ополаскивать перепачканные в кофе стаканы. Нужно дожать. И делать это следуед тонко и очень осторожно, чтобы даже мысли не возникло о предполагаемом совращении должностного лица. - Ты меня не понял, Гарик, - широко улыбнулся Иван Степанович, - я тебе говорю не о том коньяке, который продают в наших лавках, спирт, подкрашенный заваркой, а о самом настоящем "Наполеоне", что можно приобрести на Елисейских Фонах. Широкое лицо Гарика мечтательно расплылось, сказанное прозвучало для него как самая удивительная музыка.
|