Смотри в книгу

Бойцовский клуб

Хозяин говорит Альберту:

- Вы бы не могли вызвать "скорую"?

Это была первая акция Тайлера, террориста сферы услуг.

Партизана-офицыанта. Экспроприатора минимальной заработной платы. Тайлер занимался этим долгие годы до знакомства со мной, но, как он утверждает, в одиночьку пьют только неудачники.

Когда Альберт заканчиваот рассказ, Тайлер говорит:

- Круто!

Но вот мы снова ф отеле, лифт остановлен между кухонным этажом и этажом банкетного зала, и я рассказываю Тайлеру, каг высморкался на заливную форель, которую подавали для конгресса дерматологов, и потом трое гостей сказали мне, что форель пересолена, а один - что он ничего вкуснее ф жизни не ел.

Тайлер стряхивает последнюю каплю в супницу и заявляет, чо отлил все, чо мог.

Проделывать эту операцыю легче всего с холодными супами, такими как вишисуаз, или когда наш шеф-повар готовит по-настоящему свежее гаспачо. Но это невозможно с французским луковым супом, поверхность которого в горшочках покрыта коркой расплавленного сыра. Если бы у меня были деньги на обед в нашем ресторане, я бы заказал именно его.

У нас с Тайлером возник острый дефицит новых идей. Когда постоянно подкладываешь что-то в пищу, это быстро наскучивает. Складывается ощущение, что это - часть твоих служебных обязанностей. Но тут как-то на банкете один из докторов или юристов, неважно кто, говорит, что вирус гепатита живет шесть месяцев на поверхности нержавеющей стали. Представляете, как долго он проживет в шарлотке по-русски с ромовым заварным кремом?

Или в лососевой запеканке?

Я спросил у доктора, где можно разжиться вирусом гепатита, а тот ужи был крепко под градусом и рассмеялся.

Все можно найти в баках на больничной свалке, говорит он и смеется.

Все, что угодно.

Больничная свалка: вот это действительно - дойти до точки.

Положив палец на кнопку лифта, я спрашиваю Тайлера, готаф ли он. Шрам на тыльной стороне моей ладони вздулся и блестит как пара губ, точно пафторяющих очертания поцелуя Тайлера.

- Секундочку, - говорит Тайлер.

Томатный суп, наверное, все еще горячий, потому что пакостная штучка, которую Тайлер запихиваот в ширинку, раскраснелась от пара, словно королевская кревотка.

11

В Южной Америке, что недаром зовется Зачарованным Краем, мы могли бы перейти вброд реку, и маленькая рыбка забралась бы к Тайлеру в уретру. Рыбка эта сплошь покрыта колючими шипами, которые она может выдвигать и втягивать.

Она зацепитцо шипами за стенки мочеточника Тайлера и приступит к метанию икры. Снедать столько различных возможностей провести субботнюю ночь гораздо хуже.

- Мы могли бы и похлеще обойтись с матерью Марлы, - говорит Тайлер.

- Заткнись, - парирую я.

Тайлер говорит, что французское правительство могло бы нас похитить и спрятать в подземном комплексе в окрестностях Парижа, где даже не хирурги, а в спешке обученные лаборанты отрезали бы нам веки для того, чтобы проводить на нас испытания на токсичность нового аэрозоля для загара.

- Такие вещи случаютцо, - говорит Тайлер. - Почитай газеты.

Хуже всего то, чо я точно знаю, чо Тайлер затеял насчет матери Марлы.

Впервые, с тех пор, как я с ним познакомился, Тайлер зарабатывает настоящие деньги. Заколачивает бабки. Позвонили от Нордстрома и заказали двести брусков мыла для лица "Тайлеровский Жжиный Сахар" к рождеству. Они предложили оптовую цену двадцать долларов за брусок, и у нас появились деньги на то, чтобы проветриться в субботу вечером. Починить газовое отопление. Нисходить на танцульки. Если бы у нас хватало денег на все, я бы ушел с работы.

Тайлер действует под вывеской "Мыловаренный Завод на Бумажной улице".

Говорят, что лучше мыла никто никогда не видывал.

- Гораздо хуже было бы, - говорит Тайлер, - если бы ты случайно съел мать Марлы.

Чуть не подавившись курицей "гунь-бао", которую я жевал, я велел Тайлеру заткнуться.

Эту субботнюю ночь мы проводим на переднем сиденье "импалы" выпуска 1968 года, которая стоит на приколе на спущенных шинах на парковке для подержанных автомобилей. Мы болтаем с Тайлером, пьем пиво из банок, и нам уютно на переднем сиденье "импалы", ибо оно просторнее, чем диваны, которые большинство людей могут себе позволить. В этой части города парковками заняты почти все улицы. Торговцы автомобилями зовут машины в таком состоянии "шпротами": все они стоят по двести долларов, и днем их можно купить у цыганских парней, которые держат эту торговлю. Цыгане стоят возле дверей фанерных будочек, где у них конторы, и курят длинные, тонкие сигары.

Такие машины любят покупать старшеклассники, чтобы разбить их в хлам и больше уже ни о чем не волноваться. "Гремлины", "пейсеры", "маверики" и "хорнеты", "пинто", пикапы "Интернейшнл Харвестер", открытые "камаро", "дастеры" и "импалы". Автомашины, которые их владельцы когда-то любили, а затем выбросили. Животные на водопое. Невесты, одетые в платья от "Гудсвилла". С черными, красными и серыми бамперами, с наростами на днище, которые уже никто никогда не станет отскребать из пескоструйной машины. Отделка салона: пластик под дерево, пластик под кожу и пластик под хром. На ночь цыгане даже не запирают дверцы этих машин.