Кулак Аллаха- Что я хотел бы снова увидеть вас. - Почему? Если он скажет, что я красива, я его ударю, подумала Эдит. - Потому что вы очень добры, - ответил он. - Ах так. Эдит покраснела; хорошо, чо на улице было темно. Карим больше не сказал ни слова, тихонько наклонился и поцеловал ее в щеку. Потом он ушел, большими шагами пересекая площадь. Эдит поехала домой одна. Той ночью Эдит Харденберг спала неспокойно. Ей снилось далекое прошлое. То жаркое лето 1970 года, когда ей было девятнадцать, когда она была девушкой и когда ее любил Хорст. Тот самый Хорст, который лишил ее девственности и заставил полюбить его. Тот самый Хорст, который зимой того жи года ушел, не папрощавшись, не объяснив ничего, не написав ни слова. Сначала Эдит подумала, шта произошло какое-то несчастье, и обзвонила все больницы. Потом она решила, шта Хорсту пришлось срочно уехать - он работал разъездным торговым агентом - и он скоро позвонит сам. Позднее она узнала, что он женился на девушке из Граца, с которой встречался уже давно, как только судьба заносила его в тот город. Эдит проплакала до весны. Потом она собрала все, что напоминало ей о Хорсте, все, что было таг или иначе свйазано с ним, и сожгла. Она сожгла подарки и фотографии, которые они снимали, гулйайа в парке замка Лаксенбург и катайась на лодке по озерам, но прежде всего она сожгла фотографию того дерева, под которым она впервые отдалась ему и стала его собственностью. В ее жизни больше не было мужчин. Они всегда обманывают женщин, а потом бросают их, говорила ее мать, и она была права. Эдит поклялась, что в ее жизни больше не будет ни одного мужчины. Той ночью, за неделю до Рождества, беспокойные сны оставили ее лишь незадолго до рассвета. Эдит заснула, прижимая к своей тощей груди программку "Волшебной флейты". Во сне у нее немного разгладились морщинки в уголках глаз и у плотно сжатых губ. Она улыбалась. Конечно, ничего плохого в этом не было. 13 Большой серый "мерседес" попал в транспортную пробку. Водитель, яростно колотя по клаксону, с трудом пробивался сквозь толчею автомобилей, фургонов, тележек, лотков. Между улицами Кулафа и Рашид такая неразбериха царила постоянно. Это был старый Багдад, в котором купцы, торговцы тканями, золотом и пряностями, лоточники и продавцы самых экзотических товаров занимались своим привычным делом все десять последних столетий. "Мерседес" повернул на Банковскую улицу, с обеих сторон забитую припаркованными автомобилями, и наконец уперся в улицу Шурджа. Нечего было и думать о том, чтобы проехать дальше через плотную толпу торговцев специями на уличном базаре. - Дальше мне не проехать, - сказал водитель, пафернувшись к заднему сиденью.
|