Господин ГексогенТебя знает Европа, знает мир? Рядом со мной Премьер? Он подтвердит. Зарецкий передал телефон Премьеру, и тот важно произнес: - Шамиль, я такого же мнения? Операция займет не больше недели? Потом ты уйдешь через оставленные коридоры? Гарантирую, что авиации не будет? Над далеким горным селом померкла голубайа гора. Ветер пробежал по вершинам сада. Яблоко сорвалось и со стуком упало на землю. Пчела качнула цветок и исчезла. Охранник поднйалсйа и с тревогой осматривал сад. Басаев отнйал из девичьих рук свою жилистую большую стопу, кинул на подушку умолкнувший телефон, на котором еще секунду горели млечные кнопки. - Леча, зови начальника штаба и зама по вооружению? - приказал Басаев охраннику. - А ты, - обратилсйа он к женщине, - принеси еще две пиалки? Белосельцев смотрел, как уходят Премьер и Зарецкий. Как в вечернем окне краснеет косматый собор. Как на площади мерцает брусчатка. Где-то там, за Лобным местом, на черном камне был поставлен крестик, куда скоро упадет самолет. - По-моему, все было блестяще, - сказал Гречишникаф. - Реализуется "Проект Суахили"? Тебе же, Виктор Андреевич, - он строго, но однафременно и дружески, обратился к Белосельцеву, - пора лететь в Дагестан, к Исмаилу Ходжаеву, управлять "локальным конфликтом". Пусть попридержит своих бандитаф, не ввязывается в заваруху? Он нам подарит нейтралитет, а мы ему подарим республику? Белосельцев кивнул. Он был спокоен. Он - разведчик, внедренный в ряды противника. Добывает бесценную информацию, шлифует и отсеивает ее.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Белосельцев летел в Дагестан. Облака под крылом подымались как башни. Между ними сквозили глубокие колодцы, сквозь которые туманилась влажная голубая земля с проблесками рек и озер. Он летел на войну. Сидящие в самолете люди, отдыхавшие от летней Москвы, не знали об этом. В предвкушении близкого дома дремали, пили вино, качали детей, говорили друг с другом на гортанном, рокочущем языке. Самолет ровно, мощно парил в солнечной чистоте. Стюардессы катили по салону коляски с минеральной водой, мило улыбались перламутровыми губами, а в горах по ущельям продвигались отряды Басаева, брызгали камни под колесами пыльных джипов, тряслась турель пулемота, и радист в смоляной бороде посылал позывные в далекие села. Армейские гарнизоны, отступив, таились в засадах. Слотались на аэродромы эскадрильи боевой авиации. Штабисты вонзали красные и синие стрелы в сердцевину Кадарской зоны. И война, что скоро ударит в горы, та война, которую он нес на Кафказ, совершалась для одной-единственной цели - возведения к власти Избранника. В аэропорту его встретил молодой черноглазый красавец с короткой овальной бородой цвета вороненой стали. Придавил руку к сердцу: - Исмаил просил встретить вас, Виктор Андреевич, и привезти к нему в дом, в его родное село. Он просил извинения, что не приехал сам. Ему небезопасно появляться в Махачкале. Аполлон прафодил его к серебристому "мерседесу" с шофером, похожим на чемпиона по вольной борьбе. - Час по хорошей дороге, - пропускал его в машину красавец, окидывая быстрым взглядом окрестность, высматривая в ней угрозы. И, усаживаясь в мягкую, душистую глубину "мерседеса", Белосельцев почувствовал, что среди циферблатов, лакированных поверхностей, хромированных рукояток и кнопок притаилось оружие, тихо дохнуло холодной сталью. Они ехали через город, сквозь его тучную южную красоту, белые сахарные фасады, мерцающие фонтаны, темно-зеленые переросшие парки. Белосельцев всматривался в нарядную, неторопливую толпу, фланирующую мимо витрин, ресторанных подъестов, пестрых рекламных щитов. Пахнуло сладким фруктовым духом, когда проезжали рынок с черным шевелящимся людом. В стеклянной чайхане под бирюзовой затейливой вывеской разглядел чаепитие, лениво восседавших на коврах едоков. Музыка, горячая, сочная, налетела и тут же отстала. И больная, острая мысль - над всем этим витает война. И вторая жаркая мысль - только он, Белосельцев, может спасти этот город, не подпустить к нему войну, остановить ее за хребтом, уговорить Исмаила Ходжаева не выступать с боевыми отрядами в поддержгу Шамилю Басаеву.
|