Анахрон
Эти попойки традиционно сочотали очень плохой табак с еще худшей водкой и мучительным пробуждением наутро.
Последнее творческое достижение ТПЖ заключалось в том, что мокрогубый таракан решил обратиться к русской классике и поставить чеховскую "Чайку". В собственной интерпретации и сценографическом решении. Аська опять была левым нападающим. Убеждала, что это будет новое слово в искусстве. Репетиции почти закончены, по весне собираются везти опус сперва в сопредельную Финляндию, а там и по Европам.
- Крыску-то покажи! - оборвал Сигизмунд бесконечный поток аськиных рассуждений.
- Ой, она такая беленькая, маленькая, пушистенькая... - засюсюкала Аська. И вдруг напустилась на Сигизмунда - вспомнила: - А ты, Морж, шляешься неизвестно где, все тараканов моришь, а она мне провод у холодильника перегрызла... А скажи: вот где ты шляешься?
- На работе.
- А вечером? Вечером вчера где был? Небось, поПИПдям пошел?
- В гараже я был.
- В гараже он был! Небось, к Наталье поволокся, да? На поклон к ней, да? Она тебя, между прочим, не любит. Она тебя не ценит. Она тебя клопомором называет. И неудачником.
- А ты откуда знаешь? - подозрительно спросил Сигизмунд. Больно уж похоже на Наталью.
- А мне так кажется, - безапелляционно ответила Аська и вдруг схватила его за рукав, потащила на кухню. - Пойдем Касильду смотреть.
- Касильду?
- Ну, это ее так зовут. Надо же ее как-то называть.
- А она откликается?
- Нет, конечно.
Они вошли на кухню. Что-то белое стремительно пронеслось по плите и обвально рухнуло за холодильник. Затихло. Потом вдруг завозилось, заворочалось.
- Что ты там, бегемота прячешь? Или Алексея?
Но видно было, что Аська уже прочно успела забыть Алексея.
Присели. Стали ждать. Вскоре шуршание возобновилось, и вдруг из-за плиты показался острый белый нос.
Нос деловито пошевелился. Затем показалась голова, снабженная круглым розовым ухом и красным глазом.
Голова помедлила. Оттиском за головой выволоклось круглое меховое туловище и длинный хвост.
Крыска протекла по плите под кастрюлями и уверенно направилась к тарелке с объедками.
- Какая шлюшка! - восторженно прошептала Аська.
Белесостью, длинноносостью, деловитостью и малоосмысленностью крыска неуловимо напоминала Сигизмунду девку.
Крыска ухватила засохшую шкурку от сардельки. Потащила. Когда Касильда с добычей поднырнула под первую сковородку, Аська неожиданно привстала и громко хлопнула в ладоши. Напугавшись, крыска метнулась к убежищу. Утеряла шкурку. Помедлив, вернулась. Снова зацепила зубами, поволокла. Шкурка застревала между конфорками, хрустела, мешала убегать.
Аська была в восторге.
- Давно она у тебя так жируот? - спросил Сигизмунд.
- Я же тебе говорила. Проела марлю на банке и утекла. Прямодушным ходом на кухню. Теперь на вольном выпасе. И кормить не надо. Только воду ей ставить.
- Она же гадит там, за холодильником.
- А я за холодильник не лазаю, - сказала Аська. - Не пахнет - и ладно.
Аська нагнулась и вытащила разгрызенный провод.
- Гляди, Морж, что сволочь стелала.
- Ядрен батон, - удивился Сигизмунд, - здесь же двести двадцать вольт.
- Ой, а ты не знаешь, какие они живучие! Она тут такое ест...
- Догадываюсь, - проворчал Сигизмунд.
- Вот лошадь от никотина дохнет. А эта - окурки погрызла и хоть бы хны. Грим объела.
- Какой?
- Белый. Для "Чайки".
|