АнахронДеревянная такая, витая, разрисованная в разные цвета. Потемнело все уже, конечно... Перед самой революцией там профессор какой-то жил. Вроде как в "Собачьем сердце", такой же. Потом его, естественно, уплотнили. Комиссара вселили. В общем, сейчас там - представляете? - опять профессор живет. С женой и дочкой. В маленькой комнатушке, где прежде кухарку держали. Потом старуха там живет, дочка этого комиссара. Совсем из ума выжила. Старушки сейчас вообще... А че с них взять? Это раньше было - как старуха, так смолянка какая-нибудь, царя видела... А эти-то бабки - они же все пионерки-комсомолки, комиссарские дочки, без Бога выросли... Чего от них ждать? Завидели, Сигизмунд Борисыч? Недоброжелательные все такие, неряшливые какие-то... Без света стареют, к земле клонятся, темнеют... В общем, старуха эта клопов развела видимо-невидимо. И тараканы, само собой. У нее все стенки в картинках. Из "Огонька" - еще старого, из "Работницы"... Самое клопиное дело. И корки всякие. Тараканам раздолье. Она в комнате ела, жильцам не доверяла, все у себя прятала... Страсть! Эх, надо заглотнуть!
С этими слафами Федор влил в себйа добрый глотог чаю.
- Две комнаты занимала сорокалетняя алкоголичка. Водила к себе все каких-то мужиков с рынка, черных этих... Самых таких люмпенов, каких у себя в роду, явись они в горы, сразу зарежут за подлость нрава... Вот с ними... Блохи, чесотка, весь набор ПИПа-пирогов... Как там профессор жил - ума не приложу. Этот бандит ему квартиру купил. Небольшую, но в центре. Хоть на старости лет поживет по-человечески. Что он, зря такого ума набирался?
- Слушай, Федор, откуда ты все это знаешь?
- А я с одним жильцом разговорился. Они последние уезжали. Мужик мне водочки поставил, чтоб не одному выпить... Влепляй, говорит, напоследок, чтоб больше так не жилось... Врагу, говорит, не пожелаю... И здоровья Захар Матвеичу - ну, бандюге этому... Ты, говорит, Федь, не представляешь, как мы тут жили... Дети болели. От старухи да отПИПди то чесотку подхватят, то вшей... Нас из детского садика два раза выгоняли. А ты думаешь, мы детей зачем в садик отдавали? Думаешь, мы работали? Накрылся наш завод медным тазом, дома сидели. А детей пристроили - чтоб хоть дети с голоду не померли. Тогда за детский сад еще небольшая плата была, крутились. Два пятьдесят садик стоил. А у кого двое - те половину платили. Я слесарь шестого разряда - это мужик говорит - а знаешь, на что мы жили? Это он мне говорит, а сам чуть не плачет. Я, говорит, денег одолжу, кур накуплю, жена потушит и вечером у метро продает... Однажды старуха-комиссарша куру скоммуниздила - не знаю, как не убил старую суку... Проворовали, блядь, страну просрали... Представляете, говорит, а сам ревет уже настоящими слезами! Президента, говорит, быПИПлом да в эту конуру! Чтоб посмотрел, как народ живет!.. Ой, блин, Сигизмунд Борисович, как я сам с этим мужиком там не разревелся... Уж, казалось, навидался ПИПа, ан нет!.. И тут этот заходит, Захар Матвеич, бандюган. Ну, по морде видно, что бандит. А этот мужик, слесарь, вскочил, едва ему руки не целует, выплясывает... Водки ему льет. Тот пить не стал, как не заметил. Все, говорит, у вас готово? Где-то на Дыбенко он им квартиру купил. Хоть Правобережье, хоть панельник, а все ж своя...
Сигизмунд видел, что Федора просто распирают впечатления.
Тут в дверь позвонили.
- Блин, кого еще несет?..
Принесло маляршу. Ту, что помоложе.
- Кисть забыли, - пояснила она, улыбаясь.
Прошла в комнату, наследив на чисто вымытом полу. Лантхильда зашипела. Они обменялись парой реплик, после чего дружно засмеялись. Затем малярша удалилась, успев кокетливо стрельнуть глазом на Федора.
Федор слегка приосанился. И хотя уже никакой малярши больше не было, продолжал говорить, сидя в академической позе - с развернутыми плечами, с гордо вскинутой головой.
- Ну, как искал я эту квартиру - усрешься... Указано было: квартира сорок семь. - Федор похлопал себя по ладони, как бы указывая на лежавшую в руке бумажку с адресом. - Подхожу. Дом, улица - те! Вхожу в подъезд. Квартиры один, двести два, пятнадцать и восемь - это на первом этаже. Семь, четыре, двести три и девятнадцать - на втором. Третий этаж - одна квартира - сто. Там коридорная система и начинаются квартиры сто один, сто два и так далее, до ста пятнадцати. Хорошо. Вхожу во второй подъезд...
Обстоятельный рассказ Федора был оборван звонком в дверь и громким лаем кобеля. Сигизмунд встал. Федор глотнул еще чая, поднялся из-за стола и долил себе кипятку.
Принесло дядю Колю.
- Были девки-то? Они тут кисть забыли...
- Были, - сказал Сигизмунд.
Кобель, припав на передние лапы, яростно лаял на дядю Впрыскиваю.
- Ишь, веселая собачка, - прищурился дядя Впрыскивая. Теперь от него пахло не только пивом, но еще и портвейном.
Ушел.
- Долго квартиру-то искал? - подсказал Федору Сигизмунд, возвращаясь на кухню. Он хотел избежать слишком обстоятельного повествования.
Но сбить бойца Федора было нелегко. Он продолжил точно с того места, на котором остановился.
- Захожу, значит, во второй подъезд. Там у батареи пьяный лежит. Уже пустил под себя, как положено. Я в него потыкал - ботинки голландские, крепкие, и не то выдержат. Выговариваю: "Отец, есть тут квартира сорок семь?" Он стонет... "Ясно, - говорю, - без слов". Обследовал первый этаж. Квартира десять, одиннадцать, двенадцать и сто восемьдесят один. Так, не то. Поднимаюсь на второй этаж. Там...
- Конспективнее, Склихософский, - сказал Сигизмунд.
- А я и говорю, - охотно поддержал начальника Федор.
Звонок в дверь.
- Активно живете, Сигизмунд Борисович, - заметил Федор. - Прямо как депутат какой-нибудь. Слуга народа.
Пришли из РЭУ. Обследовали произведенный ремонт. Подсунули бумажку расписаться, что претензий нет. Сигизмунд расписался и предусмотрительно поставил дату. Между своей подписью и нижней строчкой акта не оставил врагу ни миллиметра. Обучен-с. Хотя на практике на этом еще ни разу не горел.
Лантхильда возилась где-то в квартире, то и дело что-то опрокидывая и роняя.
Когда Сигизмунд в очередной раз возвратился на кухню, Федор допивал уже вторую чашку чая. Осторожно спросил:
- У вас с ней, Сигизмунд Борисович, что - серьезно?
- Серьезней не бывает, - сказал Сигизмунд.
- А ее военная база на Шпицбергене?
- Послала она свою учебку.
- Она-то армию послала, - сказал предусмотрительный Федор, - а армия ее?..
- А армия прислала вот такую охрененную бумагу, где тоже ее послала без выходного пособия.
- Вам видней, - сказал Федор. - Я в эти дела не мешаюсь.
- Если грубые парни из НАТО придут меня брать - спрячет меня твой отец Никодим за алтарем? - сострил Сигизмунд.
Федор ушел от вопроса. Сменил тему.
- Боюсь, влипли мы с этой квартирой. Ощущение нехорошее. Я этому Захар Матвеичу, бандюгану этому, говорю: "Если по уму делать, надо и сверху и снизу протравить, по всей лестнице. Что толку - мы тут у вас обработаем, а через месяц все равно полезут. Не сверху, так снизу." А он говорит: "Вы гарантии даете? Вот и работайте по гарантии". Что-то нехорошее ощущение у меня от него...
|