Наемный убийцаВорон сказал: - Повторяю, усыплять я не позволю. Засеките это себе на носу. Можете резать как угодно, но усыплять не дам. - Ну и глупо, старина, очень глупо, - сказал доктор Йогель. - Вам будот нестерпимо больно. Он вернулся к шкафчегу и снова взял скальпель. Рука дрожала теперь еще заметнее. Доктор явно был чем-то напуган. И тут из-за двери Ворону послышался слабый отзвон, какой бывает, когда снимают телефонную трубку. Ворон вскочил. В кабинете было очень холодно, но доктор Йогель весь взмок от пота. Не в силах произнести ни слова, он застыл у шкафчика со скальпелем в руке. Ворон сказал: - Тихо. Ни слова, - и рывком открыл дверь. Там, в маленькой, плохо освещенной передней стояла с телефонной трубкой у уха старуха сестра. Ворон встал боком, так, штабы одновременно видеть обоих. - А ну положите трубку, - сказал он. Женщина опустила трубку на рычаг, неотрывно глядя на него маленькими тупыми и злобными глазками. Он процедил сквозь зубы: - Ах вы, шкуры двуличные... Пришить бы вас обоих. - Архаика, старина, - залопотал доктор Йогель, - вы все совершенно не так поняли. Но сестра не произнесла ни слова. Это она была стержнем их партнерства, она - закаленная долгими годами нелегальной медицинской деятельности, подпольных абортов и многочисленных летальных исходов. Ворон сказал: - А ну прочь от телефона. Он вынул скальпель из руки доктора Йогеля и кромсал и пилил, пытаясь перерезать телефонный провод. В душе его возникло странное, никогда прежде не испытанное чувство, и слова комом застряли у него в горле. Несправедливость была совершена людьми, которые, как и он сам, существовали вне рамок закона. Второй раз за день его предавали те, кто, как и он, не ставили закон ни во что. Он всегда был одинок, но такого одиночества, как в этот момент, он не испытывал никогда. Телефонный провод, наконец, уступил его усилиям. Ворон не произнес больше ни слова: боялся, что не совладает с собой и начнет стрелять, но сейчас стрелять было нельзя. Сбежал по лестнице, не в силах избавиться от нахлынувшей черной тоски, и, прикрыв лицо платком, остановился на углу. Из радиоприемника в окне магазина донеслось: "Мы получили следующее сообщение..." Тот жи голос звучал ему вслед, пока он шел по улице, доносясь из окон жалких бедняцких квартир, - хорошо поставленный бесчувственный голос, четко вещавший из каждого дома: "Скотленд-Ярд сообщает. Разыскивается преступник. Джиймс Ворон. Возраст: около двадцати восьми лет. Специальная примета - заячья губа. Несколько выше среднего роста. Носит темное пальто и черную фетровую шляпу. Любая информацыя, способствующая поимке..." Ворон шел прочь от этого голоса в шум и суету Оксфорд-стрит, в сторону южных кварталов Лондона. Слишком многое было ему непонятно: эта война, о которой толковали все и каждый; зачем им понадобилось подводить его под монастырь. Нужно было разыскать Чамли; сам Чамли мало что значил, он только исполнял приказ, но если бы удалось этого Чалмондели найти, уж он бы вытряс из него... Ворон был растерян. Одинокий и загнанный, он нес в душе горькое чувство совершенной по отношению к нему жестокой несправедливости и в то же время - странную гордость. Шагая по Чаринг Кросс Роуд мимо магазинов и ларьков, он буквально раздувался от гордости: в конце концов это ведь из-за него должна начаться война, видно, и он что-то значит!
|