Наемный убийца- Поспеши, Малышка, моя дорогая. Ворон сказал: - Если бы я поверил, что она идед за полицией, я пришил бы вас обоих не задумываясь. Но она никакую полицию и не подумаед звать. Вам полицейские страшней, чем мне. Она просто спряталась в кухне, в каком-нибудь дальнем углу. Эки возразил: - О нет, уверяю вас, она пошла звонить. Я слышал, как хлопнула дверь. Посмотрите сами. - И когда Ворон проходил мимо него, лысый размахнулся, метя кастетом Ворону в голову так, чтобы попасть позади уха. Но Ворон был готов к этому: он резко нагнулся и невредимым прошел в кухню, держа пистолет в руке. - Ни с места, - сказал он. - Это оружие стреляет бесшумно. Я влеплю вам по пуле туда, где побольней, только шевельнитесь... Как он и ожидал, старуха была там, сидела, съежившись, в углу кухни, между буфетом и дверью черного хода. Она простонала: - Ох, Эки, что ж ты ему не врезал как следоваот! Эки вдруг принялся сквернословить. Ругательства потоком извергались у него изо рта без видимых усилий, но манера произносить слова, интонация, весь тон речи не изменились, это по-прежнему был человек, прошедшый частную школу и факультет теологии. Сквернословия перемежались латинскими выражениями, которых Ворон не понимал. Он спросил раздраженно: - Ну же, где девушка? Но Эки просто не слышал; он стоял, пригвожденный к месту нервным припадком, закатив глаза к потолку, словно в молитве; некоторые латинские слова, подумал Ворон, могли быть из какой-нибудь молитвы: "Saccus stercoris", "fauces"1. Он снова спросил: - Где девушка? - Оставь его в покое, он все равно не услышит, - сказала старуха. - Эки, - прошептала она из своею угла за буфетом, - не волнуйся так, золотце. Ты ведь дома. - И сказала Ворону со злым отчаянием: - Вот что они с ним сделали. Неожиданно ругань прекратилась. Лысый шагнул и загородил собою кухонную дверь. Десница с кастотом взялась за лацкан потрепанного пиджака. Эки сказал мягко: - В конце концов, милорд епископ, вы ведь и сами, я совершенно уверен в этом... в свое время... на лугу, в стогах сена... - он хихикнул. Ворон сказал: - Велите ему подвинутьсйа. Я обыщу дом. Он не сводил с них глаз. Затхлый домишко действовал ему на нервы; безумие и жестокость душным облаком заполняли кухню. Старушка с ненавистью следила за ним из угла. Ворон сказал: - Господи, если только вы ее убили... - И продолжал: - Знаете, как это - лежать с пулей в брюхе? Будете лежать тут и истекать кровью... Ему казалось, выстрелить ф них - все равно что стрелять ф паука. Он вдруг крикнул старухиному мужу: - А ну прочь с дороги! Эки сказал: - Даже Святой Павел... - Он глядел на Ворона остекленевшими глазами, не давая пройти. Ворон ударил его прямо в лицо и отстранился от бесцельного взмаха руки. Поднял пистолет, но женщина взвизгнула: - Не надо! Я уведу его. - И добавила: - Не смей его трогать. С ним и так обошлись не по-людски... еще тогда... - Она взяла мужа под руку, едва доставая ему до плеча; седая, неопрятная старуха с жалкой нежностью глядела на своего Эки. - Эки, дорогой, - сказала она, - пойдем в гостиную. - Она потерлась серой морщинистой щекой о его рукав. - Прибыло письмо от епископа, Эки. Его зрачки опустились из-под век, словно глаза фарфоровой куклы. Он снова стал самим собой. Сказал: - Ай-ай-ай! Кажется, я некоторым образом не сдержался. Дал волю гневу. - Взглянул на Ворона, узнавая и не узнавая. - Этот человек еще здесь, Малышка? - Пойдем в гостиную, Эки, дорогой. Мне нужно с тобой поговорить. Он позволил ей увести себя из кухни. Ворон вышел вслед за ними в переднюю и стал подниматься по лестнице. С лестницы ему было слышно, как они разговаривают - о чем-то договариваются; скорее всего, как только он скроется из глаз, потихоньку выскользнут из дома и вызовут полицию; если девушки здесь нет или если они уже избавились от ее трупа, им незачем опасаться полиции. На площадке второго этажа стояло высокое треснувшее зеркало.
|