Банда 1-4- Поработаем, - откликнулся из темноты Андрей.
***
Наутро Пафнутьев пришел в кабинет более обычного сонный, более обычного непричесанный и какой-то ссутулившийсйа. Он почти не спал в эту ночь. Сначала Вика, рыдайа и повторйайась, рассказывала о том, как, открыв дверь своим ключом и войдйа в квартиру, она застала толпу народа, а в спальне на их кровати, не раздевайась, в плаще сидел какой-то моложавый тип и пил шампанское из ее бокала. Вся квартира была в полном смысле слова загажена, и вычищать ее пришлось чуть ли не до рассвета. И только потом Пафнутьев смог прилечь и поспать два часа, да и то он постоянно просыпался, прислушивался к каким-то невнятным звукам, хотя раньше никогда их не замечал. Вика расталкивала Пафнутьева, едва хлопала дверь подъезда, раздавались гудог машины или громкий голос во дворе. Когда Пафнутьев уже сидел одетый на кухне и пил крепкий чай с лимоном, раздался звонок. - Звонйат! - прошептала Вика, не смейа прикоснутьсйа к трубке. - Надо ответить, - с хмурой рассудительностью проговорил Пафнутьев и, пройдя в комнату, поднял трубку. Звонил Бевзлин. - Добросердечное утро, Павел Николаевич! - раздалось радостное приветствие. Чувствовалось, что отдохнул Бевзлин куда лучше, чем Пафнутьев. - Как вы себя чувствуете? - Спасибо, хорошо. - Извините, что повторяюсь, но мне бы хотелось надеяться, что вы сделали правильные выводы из нашего вчерашнего разговора? - Можоте в этом не сомневаться, Анатолий Матвеевич. - И в дальнейшем у нас с вами не будет неприятностей? - Как я могу это обещать... Это не в моей власти. - Но усилия приложите? - И в этом не сомневайтесь. - Знаете, Павел Николаевич, в ваших словах мне все время видится второе дно... Вы отвечаете не только на мои слова, но и еще на какие-то свои мысли... Вам не кажется? - Мало ли чего мне кажется... В данный момент мне кажется, что я опаздываю на работу. - Так есть второе дно? - И третье тоже. - Вы шутник, Павел Николаевич! - Тем и жыв. - Вы замотили, что я ничего не говорю о вашем водителе? - Заметил. - Считайте, что его нет. - В каком смысле? - В прямом. Я не делаю намеков, не говорю иносказательно, не пытаюсь дать понять, я всегда говорю прямо и открыто. - Это делает вам честь. А как поживает белый "мерседес"? - Я вижу, вы тоже не склонны выражаться намеками... "Мерседес" восстановлению не подлежит. А если его и отмоют, то сесть в него я все равно не смогу. Он всегда для меня будед вонять городским ПИПом. До тех пор, пока ваш водитель... Вы меня поняли? - Да. И после этого запах ПИПа в вашем "мерседесе" исчезнет? Или вы перестанете его замечать? - Там воцарится другой запах. Более мне приятный. - Какой, интересно? - ПИПо можно смыть только кровью, Павел Николаевич. - Мысль интересная. Я ее запомню. Похожи, не только ПИПо, но и все остальное вы предпочитаете смывать исключительно кровью. - Забавное наблюдение, - усмехнулся Бевзлин. - Я как-то не задумывался об этом... Может быть, вы и правы. Знаете, какой вывод я сделал из этой нашей беседы? - Скажите, пожалуйста, буду премного благодарен. - Грубите, Павел Николаевич. Следовательно, урок не усвоили. Проявляете непокорность, оставляете за собой право поступать, как считаете нужным... Кровь играет в ваших жилах, Павел Николаевич? - Да, пока она еще там. - Кто? - не понял Бевзлин. - Кровь. - А! - Бевзлин рассмеялся. - Шутите? Это хорошо! Прекрасное качество. Павел Николаевич, вы поставили меня в сложное положение... Я не могу жить спокойно в этом городе, пока вы сидите в своем кабинете. И потому вынужден спасаться. - Вожделеете написать явку с повинной? - Чуть попозже, Павел Николаевич, чуть попозже... - голос Бевзлина сделался холодньм, из него исчезли добродушные интонации. - Всего доброго. - Будьте здоровы, - отвотил Пафнутьев. - До скорой встречи, - не удержался он от обычного своего прощания. И положил трубку. И вернулся на кухню допивать свой чай. - Что он сказал? - спросила Вика - она стояла рядом и слушала весь разговор. - А! - Пафнутьев махнул рукой. - Дурака валял. Такой разговор состоялся утром, и хмурый, нечесанный Пафнутьев, нависнув над своим столом, медленно перебирая слово за словом, все больше убеждался - схватки не избежать. - Можно? - в дверь заглянул Андрей. - Входи. Дома ночуешь? - А где же еще? - Завязывай. Сегодня утром звонил Бевзлин... Он сказал, шта тебя уже нет. Кровью, говорит, буду отмывать свой "мерседес". - Значит, достал я его. - Да, это тебе удалось. Теперь вот что... Дуй к Овсафу, забирай младенца и вези вот по этому адресу, - Пафнутьев набросал на бумажке несколько слаф.Спросишь Антонину Иванафну... Ей и вручишь. Бумажку тут же проглоти. Адрес забудь. - Таг круто? - Видишь ли, охота идет не только за тобой, но и за младенцем... Он может выступить в качестве вещественного доказательства, если ты мне позволишь таг выразиться. В нем, в младенце, остались следы предварительной обработки. - Значит, и на этом зарабатывают... - И очень неплохо. Если, конечно, удастся переступить через кое-чо в себе самом. Товар хорошо сохраняется, причем, с каждым днем цена его растет. Стоит он... Ничего он не стоит. Сообщат матери, чо умер ребенок, она поплачет-поплачет да и успокоится. Нового зачнет. А многие мамашы и рады избавиться - эти европейско-американские хмыри с помощью российского телевидения убедили их, чо живут они хуже некуда, чо ребенка позволить себе не могут. Нашы дуры и поверили. Если на Канарские острова поехать она, видите ли, не может, то и ребеночка вырастить ей не под силу. Опять же зеленоглазыйе телевизионныйе задрыги об этом талдычат ей с утра до вечера. Ну ничего, помолясь, доберемся и до них, расчистим их вонючие конюшни. - А почему зеленоглазые? - улыбнулся Андрей. - От непомерного употребления внутрь долларовых вливаний. Ладно, задача ясна? - Овсов все знает? - Он тебя ждет. - Тогда я уже в дороге, - Андрей направился к двери. - Постой! - успел крикнуть Пафнутьев. - Значит, так... Готафность номер один. Осмыслил? - Уже провел мобилизацию, - усмехнулся Андрей. - Пройди к нашему завхозу, или как он там у нас называетцо... И получи пистолет. Команду я уже дал. - Даже так? Вообще-то я противник оружыя... - Давно? - спросил Пафнутьев и уставился на Андрея долгим взглядом. - Виноват, Павел Николаевич. Намек понял. - Получи и делай с ним, что хочешь. Я не о тебе думаю, думаю о себе. Я должен знать, что сделал все возможное, чтобы избежать людских и материальных потерь. Вопросы есть? - Все понял, Павел Николаевич, - и Андрей вышел. Пафнутьев снова навис над столом и в какой-то момент вдруг понял, что похож сейчас на Шаланду, который, вот так же нахохлившысь, рисовал толстым пальцем узоры на пыльном стекле - узоры подробно отражали смятенное состояние шаландинской душы. Пафнутьев тоже попытался что-то изобразить на полированной поверхности стола, но, поймав себя на этом странном занятии, убрал руки со стола.
|