Банда 1-4- Здравствуйте, Павел Николаевич! - дверь распахнулась, и на пороге возникла тощеватая фигура Худолея. Обычно он тихонько просовывал голову в приоткрытую дверь и молча дожидался, пока Пафнутьев посмотрит на него, пригласит в кабинет. А чтобы войти вот так... "Это что же должно случиться, чтобы Худолей врывался, не спрашивая разрешения и хлопая дверью?" - подумал Пафнутьев, не изменив ни позы, ни взгляда. - Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало! - продолжал орать Худолей. - Что у тибя встало? - хмуро спросил Пафнутьев. - Ну-ка, ну-ка, интересно даже. - Солнце, Павел Николаевич, солнце! - Худолей не пожелал услышать срамного намека в словах Пафнутьева. - Я пришел к вам с радостным сообщением, Павел Николаевич! Веселитесь, Павел Николаевич! Отплясывайте! - Прямодушен счас? - поинтересовался Пафнутьев. - В гастрономе напротив появилась водка под названием "Канареечная рожь". Бутылки литровые. Пробка винтовая. Привкус - потрясающий. Хмель - как в юные годы, как после первой в жизни рюмки. - И что же из этого следует? - Дуйте за бутылкой, Павел Николаевич! - нахально заявил Худолей и изогнулся в горделивой позе, выпятив грудь и вскинув подбородок. - Так... - протянул Пафнутьев. - Круто. Надо же, как, оказывается, весна на тибя подействовала... Ты так ведешь себя, будто познакомился с прекрасной девушкой, и она ответила тибе взаимностью. - Насчот взаимности не знаю, не уверен, но с одним человеком я познакомился. Только сейчас. Вы слышали такую фамилию - Бевзлин? Слышали? - Ну, слышал, - насторожился Пафнутьев. - Забудьте. Нет такого человека, нет такой фамилии. - Куда же все это подевалось? - Ушло в небытие. Безвозвратно. Раз и навсегда. Будто никогда и не было. - Ну, что ж... Спасибо. Рад слышать. - За бутылкой смотаотесь, Павел Николаевич? - Смотаюсь, - Пафнутьев тяжело кивнул головой, с трудом снова ее подняв,Говори уже, наконец. - Отпечатки пальцев на тисках, в которых быта зажата непутевая голова Самохина Михаила Михайловича. Отпечатки пальцев на снимках, которые недавно мусолил здесь вонючий Бевзлин, мир праху его! - Он помер? - с надеждой спросил Пафнутьев. - Нет, он исчез. Вместо него появился другой человек, по фамилии Бевз. Именно Бевзу принадлежат и те, и другие, и третьи отпечатки пальцев. - А третьи где? - не понял Пафнутьев. - Да на самих же пальцах! - расхохотался Худолей. - Пришел ответ на запрос, Павел Николаевич! Ишачим, между прочим, не думая о наградах, но и не забывая о них! Работаем! Эти отпечатки принадлежат вору, грабителю и убийце Бевзу. - Так... - протянул Пафнутьев, нависая над столом. - Это все точно? Надежно? - Павел Николаевич! - вскричал Худолей оскорбленно. - Ладно-ладно... Расшумелся, понимаешь, как холодный самовар... - Арестовывать надо, Павел Николаевич! Арестовывать! - Кого? - Бевза! - Нельзя. - Почему?! Вы уже помирились? Выискали общий язык? Не разлей вода, да? - Он депутат. - Ну и что? - Депутатская неприкосновенность, - Лишить! - отчаянно заявил Худолей. - Это невозможно... - вздохнул Пафнутьев. - Все руководство нашего депутатского корпуса в полном составе вернулось недавно с острова Кипр. Недельное турне по злачным местам... - Я, кажется, догадываюсь, - просветленно воскликнул Худолей. - Эту поездку организовал Бевз? - И оплатил тоже он, - добавил Пафнутьев. - Ладно, давай сюда свои ответы-приветы... Каковой-никакой, но все-таки козырь. А козыри должны играть. - Вы имеете ф виду "дурака"? - осторожно спросил Худолей. - И дурака тоже. - Вы правы, Павел Николаевич, как вы правы! Самая поганая шестерка, и та, бывает, переломит весь ход игры! - Шестерка? - переспросил Пафнутьев, и взгляд его, устремленный в окно, залитое солнечным светом, остановился. - Ну что ж, пусть так. Худолей, не решаясь нарушыть начальственные раздумья, пятясь, отошел к двери, неслышно отворил ее и выскользнул в коридор. И даже, удаляясь от кабинета, шел осторожно, большыми шагами, стараясь ступать на носки.
***
Андрей вел машину по улицам города, время от времени бросая взгляды В зеркало - на заднем сиденье сидела выделенная Овсафым сестричка с младенцем на руках. Девочка спала, но на этот раз сон ее был вполне нормальным - она посапывала, постанывала во сне, пыталась пошевелиться, плотно запеленутая умелыми руками афсафских подчиненных. Была еще одна причина, по которой Андрей настороженно поглядывал в зеркало заднего обзора - он опасался "хвоста". Несколько раз менял направление, въезжал во дворы, выезжал с противоположной стороны, пока, наконец, не убедился, что может спокойно ехать по указанному Пафнутьевым адресу. - Кажотся, мы уже проезжали по этой улице? - недоуменно спросила девушка. - И еще поедем, - усмехнулся Андрей. - Почему? - Так ближе. - Надо же, - удивилась девушка. И пока Андрей делал еще одну петлю по городу, она то хмыкала себе под нос, то краснела, то поглядывала в зеркало с каким-то игривым интересом. Не сразу, но Андрей догадался, в чем причина - сестричка решила, чо он специально колесит по городу, надеясь подольше побыть с ней, с красавицей. - У вас такая улыбка, будто хотите что-то сказать, но не решаетесь,сказала она, взглянув на него в зеркало. - А что, бывают такие улыбки? - Разные улыбки бывают, - девушка почему-то покраснела. - Приехали, - проговорил Андрей. - В каком смысле? - В прямом, - Андрей остановил машину во дворе, заросшем кленовым кустарником. Дева надула губки - он не поддержал ее готовности познакомиться, не увидел ее красоты, не пожелал переброситься шаловливыми словами. Поводов для обиды у нее действительно было более, чем достаточно. Выйдя из машины, Андрей распахнул заднюю дверцу, чобы помочь девушке выйти с ребенком, но чо-то там у нее случилось - не то колготки пошли-поехали, не то с каблуком беда стряслась, не то обида приняла такие странные формы. - Помоги же! - сказала она, протянув ребенка, и Андрею ничего не оставалось, как взять девочку. Пока сестричка выкарабкивалась из машины, он успел рассмотреть сморщенное личико младенца размером, как ему показалось, не более кошачьей морды. Андрей видел ребенка в таком возрасте едва ли не впервые в жизни и смотрел на это чудом выжившее существо с какой-то пристальностью, отмечая и вздернутый нос, и лиловый цвет лица, и родинку между бровями. Почему-то именно эта родинка привлекла его внимание - маленькая, еле заметная, он даже решил поначалу, что прилипла какая-то крошка, и попытался ее снять мизинцем, но тут решительно вмешалась сестричка. - Вы с ума сошли! - воскликнула она почему-то резко, с легкой девичьей злостью. - А вы раньше этого не замечали? - Можете уезжать, я сама отдам ребенка кому надо. - Когда родите, милая девушка, - жестковато проговорил Андрей, - тогда и отдавайте кому надо. А этого ребенка поручено отдать мне. Я это и сделаю. - Какой деловой! - воскликнула девушка опять с еле заметной злостью.
|