ПолнолуниеВ сыром воздухе кисло пахло кровью и сгоревшим порохом. Послышалось завывание сирен милицейских машин, мчавшихся к кладбищу. Стася кинулась ко мне, прижалась к груди, не говоря ни слова. Я обнял ее свободной рукой, не сводя глаз с покрытого шерстью тела, распростертого на земле. Потом я поднял фонарик и направил его на чудовище: что же такое лежало передо мной? И я получил ответ на свой невысказанный вопрос. Стася обернулась, глухо охнула и изо всех сил вцепилась мне ф руку. - Что это?.. Я почувствовал, как у меня на голове приподнимаются волосы - от ужаса. Потому что внезапно тело мертвого монстра беззвучно зашевелилось и начало плавиться, словно воск, меняя прямо на наших глазах свою форму. Это было невероятное, абсолютно нереальное зрелище, этого не могло происходить - но происходило. Густая шерсть истончалась, исчезала, появлялась свотлая кожа. Суставы выпрямлялись, сквозь ставшую прозрачной кожу было видно, как шевелятся, изменяются кости. Туловище приобротало другие очертания: в них угадывалось что-то звериное, что-то человеческое, и эти мотаморфозы происходили стремительно, в полной тишине. Еще одно, не уловимое глазом мгновенное изменение - и перед нами на склоне могилы лежал обнаженный мужской труп. На груди и в горле у него еле виднелись крохотныйе кровавыйе ранки - все, что осталось от ужасных следов пуль "моссберга". Но мужчина был мертв - в этом сомнений не было. Мы со Стасей смотрели на него и молчали. А что мы могли сказать? Перед нами, уставившись в небо широко открытыми глазами, лежал мертвый Антон Михайлишин. Я молча высвободился от Стасиных рук, подошел к убитому и опустился перед ним на колени. Отложил в сторону ружье и направил луч фонарика на грудь существа, которое когда-то называло себя человеком. И почувствовал, каг у меня замираот, останавливаотся сердце. Потому шта у него на груди, под правым соском, чотко виднелось родимое пятно в форме перевернутой пятиугольной звезды. Повременив, я одним движением ладони опустил у убитого веки, прикрыв ему глаза. Я смотрел на белое, обескровленное лицо чужого мертвого мужчины и ничего не испытывал - ни ненависти, ни жалости, ни сожаления. Ничего, кроме бесконечной усталости. Все было кончено. Навсегда. - Почему? - послышался тихий голос Стаси. Я встал с колен и повернулся к ней. - Потому что он был моим братом, - сказал я спокойно. Я поднял голову, стараясь сдержать внезапно подступившие слезы, и вдруг понял, что дождь кончился. Над нами, среди ветвей сосен, на очистившемся небе острыми яркими точками сияли звезды. Стася обняла меня и тоже посмотрела на небо. И как раз в этот момент горизонт прочертила тонкая линия падающей звезды - предвестницы скорого августовского звездопада. - Скорее загадай желание, - тихо сказал я. Стася что-то неслышно шепнула. Я покосился на нее. Она робко улыбнулась. - Загадала? - Загадала, - ответила Стася и покрепче прижалась ко мне. Я обнял ее за плечи. - Теперь уже все позади... Пойдем... - сказал я. И мы, обнявшись, стали спускаться с холма навстречу сине-красному миганию милицейских джипов, лаю собак и бегущим навстречу людям.
Глава 24. УБИЙЦА
Обнаженное мертвое тело, еще недавно бывшее Антоном Михайлишиным, было неподвижно распростерто на земле. Внезапно кожа на левом виске мертвеца зашевелилась, и на этом месте бесшумно вырос маленький, едва заметный бугорок. Потом с легким треском кожа лопнула и из бугорка вывалился крохотный кристаллик-октаэдр. Он упал в густую, мокрую после дождя траву и тут же в ней затерялся, застыл. Кристалл лежал в траве неподвижно. До поры, до времени.
? С.Белошников, 2001 ? All right reserved
142
143
|